А. в

www.koob.ru


Петровский А.В., Ярошевский М.Г.

Основы теоретической психологии.


(вводная глава).


Часть 1.
ПРОЛЕГОМЕНЫ
К ТЕОРЕТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОМУ

ИССЛЕДОВАНИЮ.


Часть 2.
БАЗИСНЫЕ КАТЕГОРИИ

ПСИХОЛОГИИ.


Часть 3.
МЕТАПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ
Часть 4.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫЕ

ПРИНЦИПЫ ПСИХОЛОГИИ.


Часть 5.
КЛЮЧЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ
(вместо заключения).
Литература.
От авторов
В книге предлагается читателям (студентам старших курсов педву-

зов и психологических факультетов университетов, а также аспиран-

там кафедр психологии) целостное и систематизированное рассмотре-

ние основ теоретической психологии как особой отрасли науки.


Учебное пособие продолжает и развивает проблематику, содержа-

психологии, 3-е изд., 1985; Ярошевский М.Г. Психология XX столе-

тия, 2-е изд., 1974; Петровский А.В. Вопросы истории и теории психо-

логии. Избранныетруды, 1984; Петровский А.В., Ярошевский М.Г. Ис-

тория психологии, 1995; Петровский А.В., Ярошевский М.Г. История

и теория психологии, в 2-х томах, 1996; Ярошевский М.Г. Историче-

ская психология науки, 1996).


В книге рассматриваются: предмет теоретической психологии, пси-

хологическое познание как деятельность, историзм теоретического

чевые проблемы психологии. По своему существу "Основы теорети-

ческой психологии" - учебное пособие, предназначенное для завер-

шения полного курса психологии в высших учебных заведениях.


Вводная глава "Теоретическая психология как область психологи-

ческой науки" и главы 9, 1 1, 14 написаны А.В. Петровским; глава 10 -

В.А. Петровским; главы 1,2,3,4,5,6,7,8, 12, 13, 15, 16, 17-

М.Г. Ярошевским; заключительная глава "Категориальная система -

ядротеоретической психологии" написана совместно А.В. Петровским,

В.А. Петровским, М.Г. Ярошевским.


Авторы с благодарностью примут замечания и предложения, ко-

торые будут способствовать дальнейшей научной работе в области те-

оретической психологии.
Проф. А.В. Петровский

Проф. М.Г. Ярошевский


Теоретическая психология как область психологической науки

(вводная глава)


Предмет Предмет теоретической психологии - самореф-

теоретической лексия психологической науки, выявляющая и ис-

психологии следующая ее категориальный строй (протопси-
хические, базисные, метапсихологические, экстра-

низм, системность, развитие), ключевые проблемы, возникающие

на историческом пути развития психологии (психофизическая, пси-

хофизиологическая, психогностическая и др.), а также само психо-

логическое познание как особый род деятельности.


Термин "теоретическая психология" встречается в трудах мно-

научной отрасли.
Элементы теоретической психологии, включенные в контекст как

общей психологии, так и прикладных ее отраслей, представлены в

трудах российских и зарубежных ученых.
Анализу подвергались многие аспекты, касающиеся природы и

структуры психологического познания. Саморефлексия науки обо-

стрялась в кризисные периоды ее развития. Так, на одном из рубе-

жей истории, а именно в конце XIX - начале XX столетия, разго-

релись дискуссии по поводу того, на какой способ образования по-

нятий должна ориентироваться психология - либо на то, что при-

нято в науках о природе, либо на то, что относится к культуре. В

дальнейшем с различных позиций обсуждались вопросы, касающи-

еся предметной области психологии, в отличие от других наук и спе-

цифических методов ее изучения. Неоднократно затрагивались та-

кие темы, как соотношение теории и эмпирии, эффективность объ-

яснительных принципов, используемых в спектре психологических

проблем, значимость и приоритетность самих этих проблем и др.

Наиболее весомый вклад в обогащение научных представлений о

своеобразии самой психологической науки, ее состава и строения

внесли российские исследователи советского периода П.П. Блонский,

Л.С. Выготский, М.Я. Басов, СЛ. Рубинштейн, Б.М. Теплов. Однако

до сих пор не были выделены ее составляющие из содержания раз-


личных отраслей психологии, где они существовали с другим мате-

риалом (понятиями, методами изучения, историческими сведения-

ми, практическими приложениями и т. п.). Так, С.Л. Рубинштейн в

своем капитальном труде "Основы общей психологии" дает трак-

товку различных решений психофизической проблемы и рассмат-

ривает концепцию психофизиологического параллелизма, взаимо-

действия, единства. Но этот круг вопросов не выступает как пред-

мет изучения особой отрасли, отличной от общей психологии, ко-

торая прежде всего обращена к анализу психических процессов и

состояний. Теоретическая психология, таким образом, не выступи-

ла для него (как и для других ученых) в качестве особой интеграль-

ной научной дисциплины.


Особенностью формирования теоретической психологии в на-

стоящее время является противоречие между уже сложившимися ее

представленностью как целостной области, как системы психоло-

устранить в этой книге. В то же время если бы она была названа

"Теоретическая психология", то это предполагало бы завершенность

становления обозначенной таким образом области. В действитель-

ности мы имеем дело с "открытостью" этой научной отрасли для

включения в нее многих новых звеньев. В этой связи целесообраз-

но говорить об "основах теоретической психологии", имея в виду

дальнейшую разработку проблематики, обеспечивающую целост-

ность научной области.
В контексте теоретической психологии возникает проблема со-

отношения эмпирического знания и его теоретического обобщения.

При этом сам процесс психологического познания рассматривается

как особого вида деятельность. Отсюда, в частности, возникает так-

же проблема соотношения объективных методов исследования и

данных самонаблюдения (интроспекции). Неоднократно возникал

сложный в теоретическом отношении вопрос о том, что фактиче-

ски дает интроспекция, могут ли результаты самонаблюдения рас-

сматриваться наравне с тем, что удается обрести объективными ме-

тодами (Б.М. Теплов). Не получается ли так, что, заглядывая в се-

бя, человек имеет дело не с анализом психических процессов и со-

стояний, а только лишь с внешним миром, который в них отражен

и представлен?
Важной стороной рассматриваемой отрасли психологии высту-

пают ее прогностические возможности. Теоретическое знание яв-

ляется системой не только утверждений, но и предсказаний по по-

воду возникновения различных феноменов, переходов от одного


утверждения к другому без непосредственного обращения к чув-

ственному опыту.


Выделение теоретической психологии в особую сферу научного

знания обусловлено тем, что психология способна собственными

силами, опираясь на собственные достижения и руководствуясь соб-

ственными ценностями, постичь истоки своего становления, перс-

пективы развития. Еще памятны те времена, когда "методология

решала все", хотя процессы возникновения и применения методо-

логии могли не иметь с психологией ничего общество. У многих до

сих пор сохраняется вера в то, что предмет психологии и ее основ-

области внепсихологического знания. Огромное число распростра-

ненных методологических разработок, посвященных проблемам де-

ятельности, сознания, общения, личности, развития, написаны фи-

лософами, но при этом адресованы именно психологам. Послед-

ним вменялось в обязанность особое видение своих задач - в духе

вполне уместного в конце XIX века вопроса "Кому и как разраба-

тывать психологию?", то есть в поиске тех областей научного зна-

ния (философии, физиологии, теологии, социологии и т. д.), кото-

рые созидали бы психологическую науку. Конечно, поиск психоло-

гией в себе самой источников своего роста, "ветвлений", расцвета

и появления ростков новых теорий был бы абсолютно немыслим

вне обращения психологов к специальным философским, культу-

рологическим, естественнонаучным и социологическим работам.

Однако при всей значимости той поддержки, которую оказывают

психологии непсихологические дисциплины, они не способны под-

менить собой труд самоопределения психологической мысли. Тео-

ретическая психология отвечает на этот вызов: она формирует об-

раз самой себя, вглядываясь в свое прошлое, настоящее и будущее.
Теоретическая психология не равна сумме психологических тео-

рий. Подобно любому целому, она представляет собой нечто боль-

шее, чем собрание образующих ее частей. Различные теории и кон-

цепции в составе теоретической психологии ведут диалог друг с дру-

гом, отражаются друг в друге, открывают в себе то общее и особен-

ное, что роднит или отдаляет их. Таким образом, перед нами - мес-

то "встречи" этих теорий.
До сих пор ни одна из общепсихологических теорий не могла

заявить о себе в качестве теории, действительно общей по отноше-

нию к совокупному психологическому знанию и условиям его об-

ретения. Теоретическая психология изначально ориентирована на

построение подобной системы научного знания в будущем. В то

время как материалом для развития специальных психологических


История психоло-

гической науки

и историзм теоретиче-

ской психологии


теорий и концепций служат факты, получаемые эмпирически и

обобщаемые в понятиях (первая ступень психологического позна-

ния), материалом теоретической психологии являются сами эти те-

ории и концепции (вторая ступень), возникающие в конкретных

исторических условиях.

Неразрывно связанные области психологи-

ческой науки - история психологии и тео-

ретическая психология - тем не менее су-

щественно различаются по предмету иссле-

дования. Задачи историка психологии со-

стоят в прослеживании путей развития исследований и их теорети-

ческого оформления в связи с перипетиями гражданской истории и

во взаимодействии со смежными областями знаний. Историк пси-

хологии следует от одного периода становления науки к другому, от

характеристики взглядов одного видного ученого к анализу воззре-

ний другого. В отличие от этого теоретическая психология исполь-

зует принцип историзма для аналитического рассмотрения резуль-

тата развития науки на каждом его (развития) этапе, вследствие че-

го становятся явными составляющие современного теоретического

знания в наиболее значимых характеристиках и подходах. Истори-

ческий материал в этих целях привлекается для осуществления те-

ческих препон оказались очень слабо представленными в мировой

психологической науке. Вместе с тем предложенные для рассмотре-

ния основы теоретической психологии можно было бы построить на

материале, полученном путем анализа американской, французской,

немецкой или какой-либо другой психологии. Правомерность подо-

бного взгляда можно объяснить тем обстоятельством, что в россий-

ской психологии фактически оказались отраженными (при всех труд-

ностях их ретрансляции сквозь "железный занавес") основные на-

правления психологической мысли, представленные в мировой

науке. При этом имеются в виду работы российских психологов

И.М. Сеченова, И.П. Павлова, В.А. Вагнера, С.Л. Рубинштейна,

Л.С. Выготского. Именно инвариантность теоретической психоло-

гии дает возможность рассматривать ее внутри ныне существующих

и не утративших своей значимости научных школ и направлений.

Поэтому для характеристики теоретической психологии нет основа-

ния использовать наименование "история психологии" и в такой же

мере - "теория психологии", хотя и история, и теории психологии

входят в ее состав.


Метафизике В 1971 году М.Г. Ярошевским было введено,

и психология в отличие от традиционного понятия об обще-

общие формы бытия и познания, понятие о "категориальном строе

психологической науки"". Это нововведение не было результатом

умозрительных построений. Занимаясь историей психологии,

М.Г Ярошевский обратился к анализу причин распада некоторых

психологических школ и течений. При этом выяснилось, что их со-

здатели оказались ориентированными на один относительно изо-

лированный, заведомо приоритетный для исследователей психоло-

гический феномен (к примеру, бихевиоризм положил в основу сво-

их взглядов поведение, действие; гештальтпсихология - образ

и т. д.). Тем самым в ткани психологической реальности ими им-

плицитно была выделена якобы одна инвариантная "универсалия",

ставшая основанием для конструирования соответствующей теории

во всех ее ответвлениях. Это позволяло, с одной стороны, легче

выстроить логику развития системы исследований, перехода от од-

них экспериментально проверенных утверждений к другим, уверен-

но прогнозируемым. С другой стороны, это сужало сферу примене-

ния исходных принципов, поскольку не опиралось на основания,

явившиеся исходными для других школ и направлений. Введение ка-

тегориального строя как базиса, на котором развиваются основные

психологические понятия, имело принципиальное значение. Как и

во всех науках, в психологии категории выступили наиболее общими

и фундаментальными определениями, охватывающими наиболее су-

щественные свойства и отношения изучаемых явлений. Примени-

тельно к бесчисленному множеству психологических понятий выде-

ленные и описанные базисные категории были системообразующи-

ми, позволяющими строить категории более высокого порядка -

"отношение", рожденные, соответственно, в гештальтпсихологии,

психоанализе, бихевиоризме, интеракционизме, к "метапсихологи-

ние", "ценность", "деятельность", "общение" и др^ Если базисные
" Ярошевский М.Г. Психология в XX столетии. М., 1971.

" Может быть показана также возможность расширения категориального

строя психологии за пределами базисного и метапсихологического уровней, что

позволяет судить о предшествующих базисному уровню "протопсихологических

вана в заключительном разделе книги, где конструируется общая категориаль-

ная система психологии, включающая в себя 4 уровня (24 психологические ка-


Выделение наряду с "базисными" метапсихологических катего-

рий и соответствующих им онтологических моделей позволяет пере-

ходить к наиболее полному постижению и объяснению психологиче-

ской реальности. На этом пути открывается возможность рассмот-

реть теоретическую психологию как научную дисциплину, имеющую

метафизический характер. При этом метафизика понимается здесь

не в традиционном для марксизма смысле, трактовавшем ее в каче-

стве противоположного диалектике философского метода (рассмат-

ривающего явления в их неизменности и независимости друг от дру-

га, отрицающего внутренние противоречия как источник развития).


Между тем этот плоский подход к пониманию метафизики, иг-

норирующий ее реальное значение, уходящее корнями в учение Ари-

стотеля, может и должен быть сменен обращением к идеям русско-

го философа Владимира Соловьева. С точки зрения В. Соловьева,

метафизика - это прежде всего учение о сущностях и явлениях,

закономерно сменяющих друг друга, совпадающих и не совпадаю-

щих друг с другом. С точки зрения В. Соловьева, противопоставле-

ние между сущностью и явлением не выдерживает критики - не

только гносеологической, но и просто логической. Эти два понятия

имеют для него значение соотносительное и формальное. Явление

обнаруживает, проявляет свою сущность, и сущность обнаружива-

ется, проявляется в своем явлении - а вместе с тем то, что есть

сущность в известном отношении или на известной ступени позна-

ния, есть только явление в другом отношении или на другой ступе-

ни познания. Обращаясь к психологии, В. Соловьев подчеркивал

(ниже используем типичную для него фразеологию): <...>

действие есть явление или обнаружение моих скрытых состояний

мысли, чувства и воли, которые непосредственно не даны посто-

роннему наблюдателю и в этом смысле представляют для него не-

которую "непознаваемую сущность">. Однако (по В. Соловьеву) она

познается именно через свое внешнее явление; но и эта психологи-

ческая сущность, например определенный акт воли, есть только яв-

ление общего характера или душевного склада, который в свою оче-

редь не есть окончательная сущность, а только проявление более

глубокого - задушевного - существа (умопостигаемого характе-

ра-по И. Канту), на что непререкаемо указывают факты нрав-

ственных кризисов и перерождений. Таким образом, и во внешнем,

и во внутреннем мире провести определенную и постоянную гра-

ницу между сущностью и явлением, а следовательно, и между пред-

метом метафизики и положительным в науке совершенно невоз-

можно, и безусловное их противоположение есть явная ошибка.
Метафизические воззрения Владимира Соловьева имеют важней-

шее значение для осмысления объяснительного принципа постро-

горий более высокого порядка. В заключительном разделе книги

они именуются экстрапсихологическими.


Метафизика - в понимании Владимира Соловьева - может стать

предметом особого внимания при разработке системы теоретиче-

ской психологии.
Посредством выявления категориального

строи психологии ^ историку психологии возможность перейти

на позиции разработчика теоретической психологии.


Формулируя в качестве одного из принципов теоретической пси-

хологии принцип открытости категориального строя, исследовате-

ли получают возможность расширить базисные категории за счет

психологического осмысления других понятий, фигурирующих в

психологии, и, таким образом, могут быть построены новые диады:

шевским при характеристике категориального строя психологии, в

настоящей книге присоединяются еще две - "переживание" и "ин-

дивид". Метапсихологическое развитие этих категорий (на основе

других, базисных) может быть найдено, соответственно, в таких ка-

тегориях, как "чувство" и "Я".


Итак, в данный момент разработки проблем теоретической пси-

хологии может быть отмечена возможность восходящего движения

конкретизации базисных психологических категорий в направле-

нии метапсихологических категорий различной степени обобщен-

ности и конкретности. Вырисовывается следующий ряд гипотети-

ческих coo^вeтc^R^^и междубазисными и метапсихологическими ка-

тегориями:

Образ -> Сознание

Мотив -> Ценность

Переживание -> Чувство

Действие -> Деятельность

Отношение -> Общение

Индивид -> Я
* Совместно с В.А. Петровским.

16
Определяемое ниже соотношение базисных и метапсихологиче-

дой метапсихологической категории раскрывается некоторая базис-

"системное качество"). В то время как в каждой из базисных кате-

"развертку" этих латентных образований. Взаимоотношения между

ношениями лейбницианских монад: каждая отражает каждую. Если

же попытаться метафорически выразить взаимоотношения между

но вспомнить о голограмме: "часть голограммы (базисная катего-

рия) заключает в себе целое (метапсихологическая категория)". Что-

бы убедиться в этом, достаточно взглянуть на любой фрагмент этой

"голограммы" под определенным углом зрения.


В логическом отношении каждая метапсихологическая катего-

рия представляет собой субъект-предикативную конструкцию, в ко-

торой положение субъекта занимает некоторая базисная категория

ет соотношение этой базисной категории с другими базисными ка-

тегориями ("мотивом", "действием", "отношением", "переживани-

вается как развитие базисной психологической категории "образ",

форму в метапсихологической категории "деятельность" и т. п. Ба-

превращается в метапсихологическую, обозначим как "оформляю-

щие" ("конкретизирующие"). Формальное соотношение между ба-

связаны здесь вертикальными линиями, а "оформляющие" - на-

клонными) (см. с. 18).


Из приведенного рисунка видно, что в соответствии с принци-

гии ряд базисных психологических категорий, как и ряд метапси-

хологических, открыт. Могут быть предложены три версии, пояс-

няющие это.
Метапсихологические категории


^- "^"^. , ^ ^ ^"- "

^^ ^^" "^ , - " ^ ^"

~- "" "" ","*~, - "^"""^ "^ ^ ^""

""" - "-^"^"^ ""^""^^""

Базисные психологические категории
Рис. 1. Базисные (ядерные) категории связаны

с метапсихологическими жирными вертикальными линиями,

а оформляющие - тонкими наклонными
1. Некоторые психологические категории (как базисные, так ме-

тапсихологические) еще не исследованы, не выявлены в каче-

хологических концепциях они фигурируют на правах "работа-

ющих" понятий.
2. Некоторые категории рождаются только сегодня; как и все,

возникающее "здесь и теперь", они оказываются пока за пре-

делами актуальной саморефлексии науки.
3. Некоторые из психологических категорий появятся, по всей

вероятности, в частных психологических теориях со временем,

с тем чтобы когда-нибудь войти в состав категорий теоретиче-

ской психологии.


Предлагаемый способ восхождения к метапсихологическим ка-

тегориям с опорой на категории базисного уровня далее кратко

иллюстрируется на примере соотнесения некоторых категорий, в

той или иной степени уже определившихся в психологии.


Образ -> Сознание. Действительно ли "сознание" является ме-

тапсихологическим эквивалентом базисной категории "образ"?

В литературе последнего времени высказываются мнения, исключа-

ющие подобную версию. Утверждается, что сознание не есть, как

полагал, например, А.Н. Леонтьев, "в своей непосредственности...

открывающаяся субъекту картина мира, в которую включен и он

сам, его действия и состояния", и не есть "отношение к действи-

тельности", а есть "отношение в самой действительности", "сово-

купность отношений в системе других отношений", "не имеет ин-

дивидуального существования или индивидуального представитель-

ства". Другими словами, сознание якобы не есть образ - акцент
18
переносится на категорию "отношение". Подобный взгляд, как нам

представляется, вытекает из ограниченного представления о кате-

гории "образ". Упущена связь между понятием "образ" и имеющим

многовековую традицию в истории философской и психологиче-

ской мысли понятием "идея". Идея есть образ (мысль) в действии,

продуктивное представление, формирующее свой объект. В идее пре-

одолевается оппозиция субъективного и объективного. И поэтому

вполне резонно думать, что "идеи творят мир". Выявляя в образе

то, что характеризует его со стороны его действенности (а значит,

мотивов, отношений, переживаний индивида), мы определяем его как

сознание. Итак, сознание есть целостный образ действительности

(что в свою очередь означает область человеческого действия), ре-

ализующий мотивы и отношения индивида и включающий в себя

его самопереживание, наряду с переживанием внеположности мира,

в котором существует субъект. Итак, логическим ядром определения

"переживание", "индивид".


Мотив -> Ценность. "Проверка на прочность" идеи восхожде-

ния от абстрактных (базисных) к конкретным (метапсихологиче-

в соответствие этой базисной категории ("смысловое образование"?

"значимость"? "ценностные ориентации"? "ценность"?). Однако

при всей несомненности того, что все эти понятия находятся в пе-

рекличке друг с другом и при этом соотносятся с категорией "мо-

тив", они не могут - по разным причинам - считаться метапсихо-

логическим эквивалентом последней. Одно из решений этой про-

ности этого человека, мы задаемся вопросом о сокровенных мотивах

его поведения, но сам по себе мотив еще не есть ценность. Напри-

мер, можно испытывать влечение к чему-либо или к кому-либо и

вместе с тем стыдиться этого чувства. Являются ли эти побуждения

"ценностями"? Да, но только в том смысле, что это - "негативные

ценности". Данное словосочетание должно быть признано производ-

ным от исходной - "позитивной" - интерпретации категории "цен-

ность" (говорят о "материальных и духовных, предметных и субъек-

тных, познавательных и нравственных ценностях" и т. д. и т. п.).

Таким образом, ценность - это не просто мотив, а мотив, характери-

зуемый определенным местом в системе самоотношений субъекта.

Мотив, рассматриваемый как ценность, выступает в сознании ин-


дивида как сущностная характеристика его (индивида) существова-

ния в мире. Мы сталкиваемся с подобным пониманием ценности

как в обыденном, так и в научном сознании ("ценность" в обычном

словоупотреблении означает "явление, предмет, имеющий то или

иное значение, важный, существенный в каком-нибудь отношении";

в философском плане подчеркивается нормативно-оценочный ха-

рактер "ценности"). Ценностно то, что человек, по словам Гегеля,

признает своим. Однако прежде, чем мотив выступит перед индиви-

дом как ценность, должна быть произведена оценка, а порою и пе-

реоценка той роли, которую мотив играет или может играть в про-

цессах самоосуществления индивида. Иначе говоря, для того, что-

бы мотив был включен индивидом в образ себя и выступил, таким

образом, как ценность, индивид должен осуществить определенное

действие (ценностное самоопределение). Результатом этого действия

является не только образ мотива, но и переживание паяного мотива

индивидом в качестве важной и неотъемлемой "части" себя самого.

Вместе с тем ценность есть то, что в глазах данного индивида цени-

мо и другими людьми, то есть обладает для них побудительной си-

лой. Посредством ценностей индивид персонализируется (обретает

свою идеальную представленность и продолженность в общении).

Мотивы-ценности, являясь сокровенными, активно раскрываются

в общении, служа тому, чтобы "приоткрыть" общающихся друг другу.

тегории "отношения", рассматриваемой не только во внутреннем,

но и по внешнем плане. Итак, ценность - это мотив, который в

процессе самоопределения рассматривается и переживается инди-

видом как собственная неотчуждаемая "часть", что образует основу

"самопредъявления" (персонализации) субъекта в общении.


Переживание -> Чувство. Категория "переживание" (в широком

смысле слова) может рассматриваться как ядерная в построении ме-

вах общей психологии" различал первичное и специфическое "пе-

реживание". В первом значении (его мы рассматриваем как опре-

деляющее для установления одной из базисных психологических ка-

тегорий) "переживание" рассматривается как сущностная характе-

ристика психики, качество "принадлежности" индивиду того, что

составляет "внутреннее содержание" его жизни; С.Л. Рубинштейн,

говоря о первичности такого переживания, отличал его от пережи-

ваний "в специфическом, подчеркнутом смысле слова"; последние

имеют событийный характер, выражая "неповторимость" и "значи-

тельность" чего-либо во внутренней жизни личности. Такие пере-

живания, на наш взгляд, и составляют то, что может быть названо


чувством. Специальный анализ текстов С.Л. Рубинштейна мог бы

показать, что путь становления событийного переживания ("чув-

ства") есть путь опосредования: образующее его первичное пере-

живание выступает при этом в его обусловленности со стороны

образа, мотива, действия, отношений индивида. Рассматривая, таким

образом, "переживание" (в широком смысле) как базисную катего-

можно рассматривать как метапсихологическую категорию.


Действие -> Деятельность. Метапсихологическим эквивалентом

В данной книге развивается взгляд, согласно которому деятельность

представляет собой целостное внутренне дифференцированное (име-

ющее первоначально коллективно-распределительный характер)

самоценное действие - такое действие, источник, цель, средство и ре-

зультат осуществления которого заключаются в нем самом. Источ-

ником деятельности являются мотивы индивида, ее целью - образ

возможного, в качестве прообраза того, что свершится, ее средства-

ми - действия в направлении промежуточных целей и, наконец, ее

результатом - переживание отношений, складывающихся у индивида

с миром (в частности, отношений с другими людьми).


Отношение -> Общение. Категория "отношения" является систе-

мообразующей (ядерной) для построения метапсихологической ка-

тегории "общение". "Общаться" - значит относиться друг к другу,

закрепляя сложившиеся или формируя новые отношения. Консти-

туирующей характеристикой отношений является принятие на себя

позиции другого субъекта ("проигрывание" его роли) и способность

совместить в мыслях и чувствах собственное видение ситуации и

точку зрения другого. Это возможно через совершение определел-

ных действий. Цель этих действий - производство общего (чего-то

"третьего" по отношению к общающимся). Среди этих действий

выделяются: коммуникативные акты (обмен информацией), акты

децентрации (постановка себя на место другого) и персонализации

(достижение субъектной отраженности в другом). Субъектный уро-

вень отраженности заключает в себе целостный образ-переживание

другого человека, создающий у его партнера дополнительные по-

буждения (мотивы).


Индивид -> Я. В логике "восхождения от абстрактного к конк-

базисной при построении метапсихологической категории "Я".

Основу подобного взгляда образует идея самотождественности ин-

дивида как сущностной характеристики его "Я". При этом предпо-

лагается, что переживание и восприятие индивидом своей само-


ЙЙЙ
тождественности образуют внутреннюю и неотъемлемую характе-

ристику его "Я": индивид стремится поддерживать собственную це-

лостность, оберегать, а следовательно, реализует

особое отношение к себе и другому, осуществляя определенные дей-

ствия. Словом, "Я" есть тождество индивида с самим собой, данное

ему в образе и переживании себя и образующее мотив его действий

и отношений.
В содержание теоретической психологии

Ключевые проблемы наряду с категориальным строем входят ее


и объяснительные основные объяснительные принципы: де-

принципы психологии терминизм, развитие, системность. Явля-

ясь общенаучными по своему значению,
они позволяют понять природу и характер конкретных психологи-

ческих феноменов и закономерностей.


Принцип детерминизма отражает в себе закономерную зависи-

мость явлений от порождающих их факторов. Этот принцип в пси-

хологии позволяет выделить факторы, определяющие важнейшие

характеристики психики человека, выявляя их зависимость от по-

рождающих условий, коренящихся в его бытии. В соответствующей

главе книги характеризуются различные виды и формы детермина-

ции психологических феноменов, объясняющие их происхождение

и особенности.


Принцип развития позволяет понять личность именно как раз-

вивающуюся, последовательно проходящую фазы, периоды, эпохи

и эры становления его сущностных характеристик. При этом необ-

ходимо подчеркнуть органическую взаимосвязь и взаимозависи-

мость объяснительных принципов, принятых теоретической психо-

логией в качестве определяющих.


Принцип системности - это не декларация, не модное слово-

употребление, как это имело место в российской психологии в 70-

80-е годы. Системность предполагает наличие системообразующего

принципа, который, к примеру, будучи применен в психологии раз-

вития личности, дает возможность понять особенности развиваю-

щейся личности на основе использования концепции деятельного

опосредствования, выступающего как системообразующее начало.

Таким образом, объяснительные принципы психологии пребывают

в нерасторжимом единстве, без которого невозможно формирова-

ние методологии научного познания в психологии. Объяснитель-

ные принципы в психологии лежат в основе предложенной в за-

ключительном разделе книги категориальной системы как ядра те-

оретической психологии.
Ключевые проблемы теоретической психологии (психофизиче-

ская, психофизиологическая, психогностическая, психосоциальная,

психопраксическая) в такой же степени, как и категории, образуют

открытый для возможного дальнейшего пополнения ряд. Возника-

ющие фактически на каждом этапе исторического пути формиро-

вания психологического знания, они в наибольшей степени оказы-

вались зависимыми от состояния смежных наук: философии (прежде

всего гносеологии), герменевтики, физиологии, а также обществен-

ной практики. К примеру, психофизиологическая проблема в вари-

антах ее решения (психофизический параллелизм, взаимодействие,

единство) несет на себе отпечаток философских дискуссий между

сторонниками дуалистического и монистического мировоззрения и

успехов в разработке комплекса знаний в сфере психофизиологии.

Подчеркивая ключевой характер этих проблем, мы отделяем их от

бесчисленного числа частных вопросов и задач, решаемых в раз-

личных областях и отраслях психологии. Ключевые проблемы в этой

связи могли бы по праву рассматриваться как "классические", не-

изменно возникавшие на протяжении двухтысячелетней истории

теоретической как опоры для построения основ теорети-

психологии ческой психологии и тем самым конституи-

руя ее как отрасль психологии, тем не менее

не исчерпывают ее содержания,
Можно назвать конкретные задачи, решение которых приводит

к созданию системы теоретической психологии как полноправной

научной отрасли. В поле зрения оказывается соотношение предме-

та и методов психологического исследования, критериальная оцен-

ка обоснованности психологических концепций, выявление места

психологии в системе научного знания, причины возникновения,

расцвета и распада психологических школ, соотношение научного

психологического знания и эзотерических учений и многое другое.


В ряде случаев накоплен богатый материал для решения этих

задач. Достаточно указать на работы в области психологии науки.

Однако интеграция результатов теоретических изысканий, рассы-

панных по различным монографиям, учебникам, руководствам, из-

даваемым в России и за рубежом, до сих пор не была осуществлена.

В связи с этим в значительной степени не сложились теоретиче-

ские основания для обращения отраслей, научных школ, различ-

ных течений психологии к самим себе, своим собственным основа-

ниям.
По своей сущности теоретическая психология, противопостав-

ленная практической психологии, тем не менее с ней органически

связана. Она позволяет отделять то, что отвечает требованиям на-

учной обоснованности от не имеющих отношение к науке спекуля-

ций. В российской психологии последних лет все это представляет-

ся особенно важным.


Теоретическая психология должна формировать строгое отноше-

учетом использования объяснительных принципов, представленно-

сти в них базисных, метапсихологических и других категорий, пу-

тей решения ключевых научных проблем. Для того чтобы перейти

от изучения и рассмотрения основ теоретической психологии к по-

строению ее системы, необходимо выявить системообразующий

принцип. В недавнем прошлом этот вопрос решился бы с большей

"легкостью". Подобным принципом была бы объявлена филосо-

фия марксизма-ленинизма, хотя это и не продвинуло бы решение

проблемы. Дело, очевидно, не в том, что в этой роли не мог высту-

пить, например, исторический материализм, некогда господствую-

щая идеология, а в том, что системообразующий принцип теорети-

ческой психологии вообще не может быть целиком и полностью

извлечен из иных философских учений. Его необходимо отыскать в

самой ткани психологического знания, в особенности ее самосоз-

нания и самоосуществления. Это, бесспорно, задача, которую при-

званы решить теоретики психологии.


Часть 1.
ПРОЛЕГОМЕНЫ
К ТЕОРЕТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОМУ

ИССЛЕДОВАНИЮ.


  • Реферат - История психологии (Реферат)
  • Шпоры к экзамену по истории психологии (Шпаргалка)
  • Контрольная работа - Краткая история психологии (Лабораторная работа)
  • Шпаргалка по экспериментальной психологии (Шпаргалка)

    • n1.doc

    Петровский А.В., Ярошевский М.Г.

    ИСТОРИЯ И ТЕОРИЯ ПСИХОЛОГИИ

    Том 2

    Издательство «Феникс»

    Ростов-на-Дону

    Художник О.Бабкин

    Петровский А.В., Ярошевский М.Г.

    И 84 История и теория психологии.  Ростов-на-Дону:

    Издательство «Феникс», 1996. Том 2.  416 с.

    И 4704010000 _ без объявления ББК 65.5

    Петровский А.В.

    ISBN 5-85880-159-5 Ярошевский М.Г.,

    © «Феникс», 1996.

    ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
    ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ И

    ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКАЯ

    ПРОБЛЕМЫ

    Глава 10
    ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

    Монизм, дуализм и плюрализм
    В бесчисленных попытках определить природу психических явлений всегда  в явной или неявной форме  предполагалось понимание ее взаимоотношений с другими явлениями бытия.

    Вопрос о месте психического в материальном мире различно решался приверженцами философии монизма (единства мироустройства), дуализма (исходящего из двух различных по своей сущности начал) и плюрализма (считающего, что имеется множество таких первоначал).

    Соответственно, мы уже знакомы с первыми естественнонаучными воззрениями на душу (психику) как одну из частных трансформаций единой природной стихии. Таковы были первые воззрения древнегреческих философов, представлявших эту стихию в образе воздуха, огня, потока атомов.

    Также возникли попытки считать единицами мира не вещественные, чувственно зримые элементы, а числа, отношения которых образуют гармонию космоса. Таковым являлось учение Пифагора (VI век до н. э.). При этом следует учесть, что единое вещество, служащее основой всего сущего (в том числе души), мыслилось как живое, одушевленное (см. выше  гилозоизм), а для Пифагора и его школы число вовсе не было внечувственной абстракцией. Космос, им образованный, виделся как геометро-акустическое единство. Гармония сфер для пифагорейцев означала их звучание.

    Все это свидетельствует, что монизм древних имел чувственную окраску и чувственную тональность. Именно в чувственном, а не абстрактном образе утверждалась идея нераздельности психического и физического.

    Что касается дуализма, то наиболее резкое, классическое выражение он получил у Платона. В своих полемических диалогах он раздвинул все, что только возможно: идеальное и материальное, ощущаемое и мыслимое, тело и душу. Но не в противопоставлении чувственного мира зримому, чувств разуму состоит исторический смысл платоновского учения, его влияния на философско-психологическую науку Запада, вплоть до современной эпохи. Платоном была открыта проблема идеального. Доказывалось, что у разума имеются совершенно особые, специфические объекты. В приобщении к ним и заключается умственная деятельность.

    В силу этого психическое, обретя признак идеальности, оказалось резко обособленным от материального. Возникли предпосылки для противопоставления идеальных образов вещей самим вещам, духа  материи. Платон преувеличил одну из особенностей человеческого сознания. Но только тогда она стала заметной.

    Наконец, следует сказать о плюрализме.

    Так же, как уже в древности сложились монистические и дуалистические способы понимания отношений психики к внешнему материальному миру, зародилась идея плюрализма. Сам же термин появился значительно позже. Его предложил в XVIII веке философ X. Вольф (учитель М. В. Ломоносова), чтобы противопоставить монизму. Но уже древние греки искали взамен одного «корня» бытия несколько. В частности, выделялись четыре стихии: земля, воздух, огонь, вода.

    В новое время в учениях персонализма, принимающего каждую личность за единственную во Вселенной (В. Джемс и другие), доминирующими стали идеи плюрализма. Они раскалывают бытие на множества миров и, по существу, снимают с повестки дня вопрос о взаимосвязи психических и внепсихических (материальных) явлений. Сознание тем самым превращается в изолированный «остров духа».

    Реальная ценность психики в единой цепи бытия  это не только предмет философских дискуссий. Отношение между тем, что дано сознанию в форме образов (или переживаний), и тем, что происходит во внешнем физическом мире, неотвратимо представлено в практике научных исследований.
    Душа как способ усвоения
    Первый опыт монистического понимания отношений душевных явлений к внешнему миру принадлежит Аристотелю. Для предшествующих учений здесь психофизической проблемы вообще не существовало (поскольку душа представлялась либо состоящей из тех же физических компонентов, что и окружающий мир, либо она, как это было в школе Платона, противопоставлялась ему в качестве гетерогенного начала).

    Аристотель, утверждая нераздельность души и тела, понимал под последним биологическое тело, от которого качественно отличны все остальные природные тела. Тем не менее оно зависит от них и взаимодействует с ними как на онтологическом уровне (поскольку жизнедеятельность невозможна без усвоения вещества), так и на гносеологическом (поскольку душа несет знание об окружающих ее внешних объектах).

    Выход, найденный Аристотелем в его стремлении покончить с дуализмом Платона, был воистину новаторским. Его подоплекой служил биологический подход. Напомним, что душа мыслилась Аристотелем не как единое, а как образуемое иерархией функций: растительной, животной (говоря нынешним языком - сенсомоторной) и разумной. Основанием для объяснения более высоких функций служила самая элементарная, а именно  растительная. Ее он рассматривал в достаточно очевидном контексте взаимодействия организма со средой.

    Без физической среды и ее веществ работа «растительной души» невозможна. Она поглощает внешние элементы в процессе питания (обмена веществ). Однако внешний физический процесс сам по себе причиной деятельности этой растительной (вегетативной) души быть не может, если бы к этому не было расположено устройство организма, воспринимающее физическое воздействие. Прежние исследователи считали причиной жизнедеятельности огонь. Но ведь он способен возрастать и разрастаться. Что же касается организованных тел, то для их величины и роста «имеются граница и закон». Питание происходит за счет внешнего вещества, однако оно поглощается живым телом иначе, чем неорганическим, а именно благодаря «механике» целесообразного распределения.

    Иначе говоря, душа есть специфический для живой организации способ усвоения внешнего, приобщения к нему.

    Эту же модель решения вопроса о соотношении физической среды и обладающего душой организма Аристотель применил к объяснению способности ощущать. Здесь также внешний физический предмет ассимилируется организмом соответственно организации живого тела. Физический предмет находится вне его, но благодаря деятельности души он входит в организм, особым образом запечатлевая не свое вещество, а свою форму. Каковой и является ощущение.

    Главные трудности, с которыми столкнулся, следуя этой стратегии, Аристотель, возникли при переходе от сенсомоторной (животной) души к разумной. Ее работа должна была быть объяснена теми же факторами, которые позволили бы применить приемы, новаторски справиться с загадками питания и ощущения.

    Подразумевалось два фактора - внешний по отношению к душе объект и адекватная ему телесная организация. Однако объектам, «ассимилируемым» разумной частью души, свойственна особая природа. В отличие от предметов, действующих на органы чувств, они лишены вещественности. Это общие понятия, категории, умственные конструкты. Если телесность органа чувств самоочевидна, то о телесном органе познания внечувственных идей ничего неведомо.

    Аристотель стремился понять активность разумной души не как уникальное, ни с чем не сопоставимое явление, а как родственное общей активности живого, ее частный случай. Он полагал, что принцип перехода возможности в действительность, то есть активации внутренних потенций души, имеет одинаковую силу как для разума, постигающего общие формы вещей, так и для обмена веществ в растениях или ощущения физических свойств предмета органом чувств.

    Но отсутствие вещественных предметов, адекватных деятельности ума, побудило его допустить существование идей (общих понятий), подобных тем, о которых говорил его учитель Платон. Тем самым он, переходя вслед за Платоном на позицию дуализма, обрывал детерминистское решение психофизической проблемы на уровне животной души с ее способностью обладать чувственными образами.

    За пределами этой способности внутренние связи психических функций с физическим миром обрывались.
    Трансформация учения Аристотеля в томизм
    Учение Аристотеля о душе решало биологические, естественнонаучные задачи. В эпоху средневековья оно было переписано на другой, отвечающий интересам католичества язык, созвучный этой религии.

    Самым популярным переписчиком стал Фома Аквинский, книги которого под именем томизма были канонизированы церковью. Типичной особенностью средневековой идеологии, отражавшей социальное устройство феодального общества, являлся иерархизм: младший существует ради блага старшего, низшие - ради высших, и только в этом смысле мир целесообразен. Иерархический шаблон Фома распространил на описание душевной жизни, различные формы которой размещались в ступенчатом ряду  он низшего к высшему. Каждое явление имеет свое место.

    В ступенчатом ряду расположены души  растительная, животная, разумная (человеческая). Внутри самой души иерархически располагаются способности и их продукты (ощущение, представление, понятие).

    Идея «ступенчатости» форм означала у Аристотеля принцип развития и своеобразия структуры живых тел, которые отличаются уровнями организации. В томизме части души выступали как ее имманентные силы, порядок расположения которых определяется не естественными законами, а степенью близости к Всевышнему. Низшая часть души обращена к бренному миру и дает несовершенное познание, высшая обеспечивает общение с Господом и по его милости позволяет постигать порядок явлений.

    У Аристотеля, как мы отмечали, актуализация способности (деятельность) предполагает соответствующий ей объект. В случае растительной души этим объектом является усваиваемое вещество, в случае животной души  ощущение (как форма объекта, воздействующего на орган чувств), разумной  понятие (как интеллектуальная форма).

    Это аристотелевское положение и преобразуется Фомой в учение об интенциональных актах души. В интенции как внутреннем, умственном действии всегда «сосуществует» содержание  предмет, на который она направлена. (Под предметом понимался чувственный или умственный образ.)

    В понятии об интенции имелся рациональный момент. Сознание - не «сцена» или «пространство», наполняемое «элементами». Оно активно и изначально предметно. Поэтому понятие об интенции не исчезло вместе с томизмом, но перешло в новую эмпирическую психологию, когда функциональное направление выступило против школы Вундта.

    Важную роль в укреплении понятия об интенции сыграл австрийский философ Ф. Брентано, выступивший в конце XIX века со своим, отличным от вундтовского, планом преобразования психологии в самостоятельную науку, предмет которой никакой другой наукой не изучается (см. выше).

    Будучи католическим священником, Брентано изучил психологические сочинения Аристотеля и Фомы. Однако Аристотель считал душу формой тела  и применительно к ее растительным и сенсорным функциям  сопряженной с физическим миром (телами внешней природы). Интенция сознания и предмет, который с ней сосуществует, обрели характер духовных сущностей. Тем самым психофизическая проблема была «закрыта».
    Обращение к оптике
    Новое содержание психофизическая проблема приобрела в контексте успехов естественнонаучной мысли в области оптики, соединившей эксперимент с математикой. Этот раздел физики успешно разрабатывался в эпоху средневековья как арабоязычными, так и латиноязычными исследователями. В границах религиозного мировоззрения они, поставив душевное явление (зрительный образ) в зависимость от законов, объективно действующих во внешнем мире, возвращались к психофизической проблеме, снятой с повестки дня томизмом.

    Наряду с трудами Ибн аль-Хайсама важную роль в укреплении этого направления сыграло учение о «перспективе» Роджера Бэкона (ок. 1214  1294).

    Оптика переключала мысль с биологической ориентации на физико-математическую. Использование схем и понятий оптики для объяснения того, как строится изображение в глазу (то есть психический феномен, возникающий в телесном органе), ставило физиологические и психические факты в зависимость от общих законов физического мира. Эти законы - в отличие от неоплатонической спекуляции по поводу небесного света, излучением (эманацией) которого считалась человеческая душа,  проходили эмпирическую проверку (в частности путем использования различных линз) и получали математическое выражение.

    Трактовка живого тела (по крайней мере одного из его органов) как среды, где действуют физико-математические законы, была принципиально новым ходом мысли, которого не знала античная наука. Независимо от степени и характера осознания его новизны и важности самими средневековыми естествоиспытателями в структуре научно-психологического мышления произошло необратимое изменение, исходной точкой которого являлось понимание сенсорного акта (зрительного ощущения) как физического эффекта, строящегося по законам оптики. Хотя имелся в виду лишь определенный круг феноменов, связанных с функцией одного из органов, объективно начиналась интеллектуальная революция, захватившая в дальнейшем всю сферу психической деятельности, до самых высших ее проявлений включительно.

    Конечно, выяснить пути движения световых лучей в глазу, особенности бинокулярного зрения и т. д. очень важно, чтобы объяснить механизм возникновения визуального образа. Но какие основания видеть в этом нечто большее, чем выяснение физических предпосылок одной из разновидностей рецепции?

    Независимо от того, претендовали ли Ибн аль-Хайсам, Роджер Бэкон и другие на это большее, входила ли в их замыслы общая реконструкция исходных принципов для объяснения психических процессов, они положили начало такой реконструкции. Опираясь на оптику, они преодолевали телеологический способ объяснения. Движение светового луча в физической среде зависит от свойств этой среды, а не направляется заранее данной целью, как это предполагалось в отношении движений, совершающихся в организме.

    Работа глаза считалась образцом целесообразности. Вспомним, что Аристотель видел в этой работе типичное выражение сущности живого тела как материи, организуемой и управляемой душой: «Если бы глаз был лживым существом, душою его было бы зрение» . Зрение, которое ставилось в зависимость от законов оптики, переставало быть «душой глаза» (в аристотелевской трактовке). Оно включалось в новый причинный ряд, подчинялось физической, а не имманентно-биологической необходимости.

    В качестве выражения принципа необходимости издавна выступали математические структуры и алгоритмы 1 .

    Но сами по себе они недостаточны для детерминистского объяснения природы, о чем свидетельствует история пифагорейцев и неопифагорейцев, платоников и неоплатоников, школ, в которых обожествление числа и геометрической формы уживалось с откровенной мистикой. Картина радикально изменялась, когда математическая необходимость становилась выражением закономерного хода вещей в физическом мире, доступном наблюдению, измерению, эмпирическому изучению, как непосредственному, так и использующему дополнительные средства (которые приобретали смысл орудий эксперимента  например, оптические стекла).

    Оптика и явилась той областью, где соединились математика и опыт. Сочетание математики с экспериментом, ведя к крупным достижениям в познании физического мира, вместе с тем преобразовывало и структуру мышления. Новый способ мышления в естествознании изменял характер трактовки психических явлений. Он утверждался первоначально на небольшом «пятачке», каковым являлась область зрительных ощущений.

    Но, однажды утвердившись, этот способ, как более совершенный, более адекватный природе явлений, уже не мог исчезнуть.
    Механика и изменение понятий о душе и теле
    Возникший в эпоху научной революции XVII века образ природы как грандиозного механизма и преобразование понятия о душе (которая считалась движущим началом жизнедеятельности) в понятие о сознании как прямом знании субъекта о своих мыслях, желаниях и т.д. решительно изменили общую трактовку психофизической проблемы.

    Здесь необходимо подчеркнуть, что мыслителями этого периода проблема, о которой идет речь, действительно рассматривалась как отношение между психическими и физическими процессами с тем, чтобы объяснить место психического (сознания, мышления) в мироздании, в природе в целом. Лишь один мыслитель, а именно  Декарт не ограничился анализом соотношений между сознанием и физической природой, но попытался сочетать психофизическую проблему с психофизиологической, с объяснением тех изменений, которые претерпевают в организме физические процессы, подчиненные законам механики, порождая «страсти души».

    Впрочем, для этого Декарту пришлось покинуть область чисто физических явлений и спроектировать образ машины (т.е. устройства, где законы механики действуют соответственно конструкции, созданной человеком).

    Другие крупные мыслители эпохи представляли соотношение телесного и духовного (психического) в «космических масштабах», не предлагая продуктивных идей о своеобразных характеристиках живого тела (как продуцирующего психику устройства) в отличие от неорганического. Поэтому в их учениях психофизическая проблема не отграничивалась от психофизиологической.
    Гипотеза психофизического взаимодействия
    Отнеся душу и тело к принципиально различным областям бытия, Декарт попытался объяснить их эмпирически очевидную связь посредством гипотезы взаимодействия. Чтобы объяснить возможность взаимодействия этих двух субстанций, Декарт предположил, что в организме имеется орган, обеспечивающий это взаимодействие, а именно так называемая шишковидная железа (эпифиз), которая служит посредником между телом и сознанием (см. выше). Эта железа, по Декарту, воспринимая движение «животных духов», в свою очередь способна благодаря колебанию (вызванному акцией души) воздействовать на их чисто механическое течение. Декарт допускал, что, не создавая новых движений, душа может изменять их направление, подобно тому как всадник способен изменить поведение коня, которым он управляет. После того как Лейбниц установил, что во всех находящихся динамическом взаимодействии телах остается неизменным не только количество (сила), но и направление движения, аргумент Декарта о способности души спонтанно изменять направление движения оказался несовместимым с физическим знанием.

    Реальность взаимодействия между душой и телом была отвергнута воспитанными на картезианском учении Спинозой, окказионалистами, Лейбницем. Спиноза приходит к материалистическому монизму. Лейбниц  к идеалистическому плюрализму.
    Новаторская версия Спинозы
    Признав атрибутивное (а не субстанциональное) различие между мышлением и протяжением и вместе с тем их нераздельность, Спиноза постулировал: «Ни тело не может определять душу к мышлению, ни душа не может определять тело ни к движению, ни к покою, ни к чему-либо другому (если только есть что-нибудь другое?)» 2 .

    Убеждение в том, что тело движется или покоится под воздействием души, сложилось, согласно Спинозе, из-за незнания, к чему оно способно как таковое, в силу одних только законов природы, рассматриваемой исключительно в качестве телесной. Тем самым вскрывался один из гносеологических истоков веры в способность души произвольно управлять поведением тела, а именно  незнание истинных возможностей телесного устройства самого по себе.

    «Когда люди говорят ,  продолжает Спиноза,  что то или другое действие тела берет свое начало от души, имеющей власть над телом, они не знают, что говорят, и лишь в красивых словах сознаются, что истинная причина этого действия им неизвестна и они нисколько этому не удивляются» 3 .

    Эта атака на «красивые слова», подменяющие исследование реальных причин, имела историческое значение. Она направляла на поиск действительных детерминант человеческого поведения, место которых в традиционных объяснениях занимала душа (сознание, мысль) как первоисточник.

    Акцентируя роль причинных факторов, присущих деятельности тела самого по себе, Спиноза вместе с тем отвергал тот взгляд на детерминацию психических процессов, который в дальнейшем получил имя эпифеноменализма, учения о том, что психические явления  это призрачные отблески телесных. Ведь психическое в качестве мышления является, согласно Спинозе, таким же атрибутом материальной субстанции, как и ее протяженность. Потому, считая, что душа не определяет тело к мышлению, Спиноза утверждал также, что и тело не может определять душу к мышлению.

    Чем был мотивирован этот вывод? Согласно Спинозе, он вытекает из теоремы: «Всякий атрибут одной субстанции должен быть представлен сам через себя» 4 .

    А то, что справедливо в отношении атрибутов, то справедливо и в отношении модусов, т.е. всего многообразия единичного, которое соответствует тому или иному атрибуту: модусы одного не заключают в себе модусов другого.

    Душа как вещь мыслящая и тело как та же самая вещь, но рассматриваемая в атрибуте протяженности, не могут определять друг друга (взаимодействовать) не в силу своего раздельного бытия, а в силу включенности в один и тот же порядок природы.

    И душа и тело определяются одними и теми же причинами. Как же они могут оказывать причинное влияние друг на друга?

    Вопрос о спинозистской трактовке психофизической проблемы нуждается в специальном анализе. Ошибочным, по нашему мнению, является взгляд тех историков, которые, справедливо отклоняя версию о Спинозе как стороннике (и даже родоначальнике) психофизического параллелизма, представляют его в качестве сторонника психофизического взаимодействия.

    В действительности Спиноза выдвинул чрезвычайно глубокую, оставшуюся во многом непонятой не только его, но и нашими современниками идею о том, что имеется лишь одна «причинная цепь», одна закономерность и необходимость, один и тот же «порядок» и для вещей (включая такую вещь, как тело), и для идей. Затруднения возникают тогда, когда спинозистская трактовка психофизической проблемы (вопроса о соотношении психического с природой, физическим миром в целом) переводится на язык психофизиологической проблемы (вопроса о соотношении психических процессов с физиологическими, нервными). Тогда-то и начинаются поиски корреляций между индивидуальной душой и индивидуальным телом вне всеобщей, универсальной закономерности, которой неотвратимо подчинены и одно и другое, включенные в одну и ту же причинную цепь.

    Знаменитая 7-я теорема 2-й части «Этики» «Порядок и связь идей те же, что порядок и связь вещей» означала, что связи в мышлении и пространстве по своему объективному причинному основанию тождественны. Соответственно в схолии к этой теореме Спиноза указывает: «Будем ли мы представлять природу под атрибутом пространства, или под атрибутом мышления, или под каким-либо иным атрибутом, мы во всех случаях найдем один и тот же порядок, иными словами, одну и ту же связь причин, т. е. что те же самые вещи следуют друг за другом» 5 .
    Психофизический параллелизм
    Философской ориентации, противоположной спинозистской, придерживался последователь Декарта окказионалист Мельбранш (1638  1715). Он учил, что удостоверяемое опытом соответствие физического и психического создается божественной силой. Душа и тело  абсолютно независимые друг от друга сущности, поэтому их взаимодействие невозможно. Когда возникает известное состояние в одной из них, божество производит соответствующее состояние в другой.

    Окказионализм (а не Спиноза) и был истинным родоначальником психофизического параллелизма. Именно эту концепцию принимает и далее развивает Лейбниц, отклонивший, однако, предположение о непрерывном участии божества в каждом психофизическом акте. Мудрость божественная проявилась, по его мнению, в предустановленной гармонии. Обе сущности  душа и тело  совершают свои операции независимо и автоматически в силу своего внутреннего устройства, но так как они запущены в ход с величайшей точностью, то складывается впечатление зависимости одного от другого. Учение о предустановленной гармонии делало бессмысленным изучение телесной детерминации психического. Оно ее просто отрицало. «Нет никакой пропорциональности ,  категорически заявлял Лейбниц,  между бестелесной субстанцией и той или иной модификацией материи» 6 .

    Нигилистическое отношение к взгляду на тело как на субстрат душевных проявлений тяжело сказалось на концепциях немецких психологов, ведущих свою родословную от Лейбница (Гербарт, Вундт и другие).

    Гартли: единое начало физического,

    физиологического и психического
    Психофизическая проблема стала психофизиологической в XVIII веке у Гартли (в материалистическом варианте) и у X. Вольфа (в идеалистическом варианте). На место зависимости психики от всеобщих сил и законов природы была поставлена ее зависимость от процессов в организме, в нервном субстрате.

    Оба философа утвердили так называемый психофизиологический параллелизм. Но различие в их подходах касалось не только общей философской ориентации.

    Гартли при всей фантастичности его воззрений на субстрат психических явлений (как говорилось выше, нервные процессы он описывал в терминах вибраций) пытался подвести физическое, физиологическое и психическое под общий знаменатель. Он подчеркивал, что пришел к своему пониманию человека под воздействием трудов Ньютона «Оптика» и «Начала» («Математические начала натуральной философии»).

    Уже отмечалась важная роль изучения световых лучей в неоднократных попытках объяснить физическими законами их распространения и преломления различные субъективные феномены. Преимущество Гартли по сравнению с его предшественниками в том, что он избрал единое начало, почерпнутое в точной науке, для объяснения процессов в физическом мире (колебания эфира) как источника процессов в нервной системе, параллельно которым идут изменения в психической сфере (в виде ассоциаций по смежности).

    Если физика Ньютона оставалась незыблемой до конца XIX столетия, то «вибраторная физиология» Гартли, на которую он опирался в своем учении об ассоциациях, являлась фантастической, не имевшей никаких оснований в реальных знаниях о нервной системе. Поэтому один из его верных последователей  Д. Пристли предложил принять и дальше разрабатывать учение Гартли об ассоциациях, отбросив гипотезу о нервных вибрациях. Тем самым это учение лишалось телесных корреляций, как физиологических, так и психических.

    Сторонники ассоциативной психологии (Дж. Милль и другие) стали трактовать сознание как «машину», работающую по своим собственным автономным законам.
    Успехи физики и доктрина параллелизма
    Первая половина XIX века ознаменовалась крупными успехами физики, среди которых выделяется открытие закона сохранения энергии и ее превращения из одной формы в другую. Новая, «энергетическая» картина мира позволила нанести сокрушительный удар по витализму, который наделял живое тело особой витальной силой.

    В физиологии возникает физико-химическая школа, обусловившая быстрый прогресс этой науки. Организм (в том числе человеческий) трактовался как физико-химическая, энергетическая машина. Он естественно вписывался в новую картину мироздания. Однако вопрос о месте в этой картине психики, сознания оставался открытым.

    Для большинства исследователей психических явлений приемлемой версией выглядел психофизический параллелизм.

    Круговорот различных форм энергий в природе и организме оставался «по ту сторону» сознания, явления которого рассматривались как несводимые к физико-химическим молекулярным процессам и невыводимые из них. Имеется два ряда, между которыми существует отношение параллельности. Признать, что психические процессы способны влиять на физические,  значит отступить от одного из фундаментальных законов природы.

    В этой научно-идейной атмосфере появились сторонники подведения психических процессов под законы движения молекул, химических реакций и т. д. Такой подход (его сторонников назвали вульгарными материалистами) лишал исследования психики притязаний на изучение реальности, имеющей значение для жизнедеятельности. Его стали называть эпифеноменализмом  концепцией, согласно которой психика  это «избыточный продукт» работы «машины» головного мозга (см. выше).

    Между тем в естествознании происходили события, которые доказывали бессмысленность такого взгляда (несовместимого и с обыденным сознанием, свидетельствующим о реальном воздействии психических явлений на поведение человека).

    Биология восприняла дарвиновское учение о происхождении видов, из которого явствовало, что естественный отбор безжалостно истребляет «избыточные продукты». Вместе с тем это же учение побуждало трактовать окружающую организм среду (природу) в совершенно новых терминах  не физико-химических, а биологических, согласно которым среда выступает не в образе молекул, а как сила, которая регулирует ход жизненных процессов, в том числе и психических.

    Вопрос о психофизических корреляциях оборачивался вопросом о психобиологических.
    Психофизика
    В то же время в физиологических лабораториях, где объектом служили функции органов чувств, логика самих исследований побуждала признать за этими функциями самостоятельное значение, увидеть в них действие особых закономерностей, не совпадающих с физико-химическими или биологическими.

    Переход к экспериментальному изучению органов чувств был обусловлен открытием различий между сенсорными и двигательными нервами. Это открытие придало естественнонаучную прочность представлению о том, что субъективный чувственный образ возникает как продукт раздражения определенного нервного субстрата. Сам субстрат мыслился  соответственно достигнутому уровню сведений о нервной системе  в морфологических терминах, и это, как мы видели, способствовало зарождению физиологического идеализма, отрицавшего возможность какого-либо иного реального, материального основания для ощущений, кроме свойств нервной ткани. Зависимость же ощущений от внешних раздражителей и их соотношений утратила в этой концепции определяющее значение. Поскольку, однако, эта зависимость существует реально, она неизбежно должна была с прогрессом опытного исследования выступить на передний план.

    Ее закономерный характер одним из первых обнаружил немецкий физиолог и анатом Вебер (см. выше), установивший, что и в этой области явлений достижимо точное знание  не только выводимое из опыта и проверяемое им, но и допускающее математическое выражение.

    Как уже говорилось, в свое время потерпела неудачу попытка Гербарта подвести под математические формулы закономерный ход психической жизни. Эта попытка не удалась из-за фиктивности самого материала вычислений, а не из-за слабости математического аппарата. Веберу же, экспериментально изучавшему кожную и мышечную чувствительность, удалось обнаружить определенное, математически формулируемое соотношение между физическими стимулами и сенсорными реакциями.

    Заметим, что принцип «специфической энергии» лишал смысла любое высказывание о закономерных отношениях ощущений к внешним раздражителям (поскольку, согласно указанному принципу, эти раздражители не выполняют никакой функции, кроме актуализации заложенного в нерве сенсорного качества).

    Вебер  в отличие от И. Мюллера и других физиологов, придававших главное значение зависимости ощущений от нейроанатомических элементов и их структурных отношений,  сделал объектом исследований зависимость тактильных и мышечных ощущений от внешних раздражителей.

    Проверяя, как варьируют ощущения давления при изменении интенсивности раздражителей, он установил капитальный факт: дифференцировка зависит не от абсолютной разницы между величинами, а от отношения данного веса к первоначальному.

    Сходную методику Вебер применил к ощущениям других модальностей  мышечным (при взвешивании предметов рукой), зрительным (при определении длины линий) и др. И всюду получался сходный результат, приведший к понятию об «едва заметном различии» (между предыдущим и последующим сенсорным эффектом) как величине, постоянной для каждой модальности. «Едва заметное различие» при возрастании (или уменьшении) каждого рода ощущений является чем-то постоянным. Но для того чтобы это различие ощущалось, прирост раздражения должен, в свою очередь, достигнуть известной величины, тем большей, чем сильнее наличное раздражение, к которому оно прибавляется.

    Значение установленного правила, которое в дальнейшем Фехнер назвал законом Вебера (добавочный раздражитель должен находиться в постоянном для каждой модальности отношении к данному, чтобы возникло едва заметное различие в ощущениях), было огромно. Оно не только показало упорядоченный характер зависимости ощущений от внешних воздействий, но и содержало (имплицитно) методологически важный для будущего психологии вывод о подчиненности числу и мере всей области психических явлений в их обусловленности физическими.

    Первая работа Вебера о закономерном соотношении между интенсивностью раздражении и динамикой ощущений увидала свет в 1834 году. Но тогда она не привлекла внимания. И, конечно, не потому, что была написана на латинском языке. Ведь и последующие публикации Вебера, в частности его прекрасная (уже на немецком языке) обзорная статья для четырехтомного «Физиологического словаря» Руд. Вагнера, где воспроизводились прежние опыты по определению порогов, также не привлекли внимания к идее математической зависимости между ощущениями и раздражителями.

    В то время эксперименты Вебера ставились физиологами высоко не из-за открытия указанной зависимости, а в силу утверждения опытного подхода к кожной чувствительности, в частности, изучения ее порогов, варьирующих по величине на различных участках поверхности тела. Это различие Вебер объясняя степенью насыщенности соответствующего участка иннервируемыми волокнами.

    Веберова гипотеза о «кругах ощущений» (поверхность тела представлялась разбитой на участки-круги, каждый из которых снабжен одним нервным волокном; причем предполагалось, что системе периферических кругов соответствует их мозговая проекция) 7 приобрела в те годы исключительную популярность. Не потому ли, что она была созвучна доминировавшему тогда «анатомическому подходу»?

    Между тем намеченная Вебером новая линия в исследовании психического: исчисление количественной зависимости между сенсорными и физическими явлениями  оставалась неприметной, пока ее не выделил и не превратил в исходный пункт психофизики Фехнер.

    Мотивы, которые привели Фехнера в новую область, были существенно иными, чем у естественнонаучного материалиста Вебера. Фехнер вспоминал, что сентябрьским утром 1850 года, размышляя о том, как опровергнуть господствовавшее среди физиологов материалистическое мировоззрение, он пришел к выводу, что если у Вселенной  от планет до молекул  есть две стороны  «светлая», или духовная, и «теневая», или материальная, то должно существовать функциональное отношение между ними, выразимое в математических уравнениях. Если бы Фехнер был только религиозным человеком и мечтателем-метафизиком, его замысел остался бы в коллекции философских курьезов. Но он в свое время занимал кафедру физики и изучал психофизиологию зрения. Для обоснования же своей мистико-философской конструкции он избрал экспериментальные и количественные методы. Формулы Фехнера не могли не произвести на современников глубокого впечатления.

    Фехнера вдохновляли философские мотивы: доказать в противовес материалистам, что душевные явления реальны и их реальные величины могут быть определены с такой же точностью, как и величины физических явлений.

    Разработанные Фехнером методы едва заметных различий, средних ошибок, постоянных раздражении вошли в экспериментальную психологию и определили на первых порах одно из главных ее направлений. «Элементы психофизики» Фехнера, вышедшие в 1860 году, оказали глубокое воздействие на все последующие труды в области измерения и вычисления психических явлений  вплоть до наших дней. После Фехнера стала очевидной правомерность и плодотворность использования в психологии математических приемов обработки опытных данных. Психология заговорила математическим языком  сперва об ощущениях, затем о времени реакции, об ассоциациях и о других факторах душевной деятельности.

    Выведенная Фехнером всеобщая формула, согласно которой интенсивность ощущения пропорциональна логарифму интенсивности раздражителя, стала образцом введения в психологию строгих математических мер. В дальнейшем обнаружилось, что указанная формула не может претендовать на универсальность. Опыт показал границы ее приложимости. Выяснилось, в частности, что ее применение ограничено раздражителями средней интенсивности и к тому же она действительна не для всех модальностей ощущений.

    Разгорелись дискуссии о смысле этой формулы, об ее реальных основаниях. Вундт придал ей чисто психологическое, а Эббингауз  чисто физиологическое значение. Но безотносительно к возможным интерпретациям Фехнерова формула (и предполагаемый ею опытно-математический подход к явлениям душевной жизни) стала одним из краеугольных камней новой психологии.

    Направление, зачинателем которого являлся Вебер, а теоретиком и прославленным лидером  Фехнер, развивалось вне общего русла физиологии органов чувств, хотя на первый взгляд оно как будто относилось именно к этому ответвлению физиологической науки. Объясняется это тем, что закономерности, открытые Вебером и Фехнером, реально охватывали соотношение психических и физических (а не физиологических) явлений. Хотя и предпринималась попытка вывести эти закономерности из свойств нервно-мозгового аппарата, но она носила сугубо гипотетический, умозрительный характер и свидетельствовала не столько о действительном, содержательном знании, сколько о потребности в нем.

    Сам Фехнер делил психофизику на внешнюю и внутреннюю, понимая под первой закономерные соответствия между физическим и психическим, под второй  между психическим и физиологическим. Однако зависимость второго плана (внутренняя психофизика) осталась в контексте трактовки установленного им закона за пределами опытного и математического обоснования.

    Мы видим, таким образом, что своеобразное направление в изучении деятельности органов чувств, известное под именем психофизики и ставшее одной из основ и составных частей нарождавшейся в качестве самостоятельной науки психологии, представляло область, отличную от физиологии. Объектом изучения психофизики являлась система отношений между психологическими фактами и доступными экспериментальному контролю, варьированию, измерению и вычислению внешними раздражителями. Этим психофизика принципиально отличалась от психофизиологии органов чувств, хотя исходную психофизическую формулу Вебер и получил, экспериментируя над кожной и мышечной рецепцией. В психофизике деятельность нервной системы подразумевалась, но не изучалась. Знание об этой деятельности не входило в состав исходных понятий. Корреляции психических явлений с внешними, физическими, а не с внутренними, физиологическими агентами оказались при существовавшем тогда уровне знаний о телесном субстрате наиболее доступной сферой экспериментальной разработки фактов и их математического обобщения.
    Психофизический монизм
    Трудности в осмыслении отношений между физической природой и сознанием, реально назревшая потребность в преодолении дуализма в трактовке этих отношений привели на рубеже XIX  XX веков к концепциям, девизом которых стал психофизический монизм.

    Основная идея заключалась в том, чтобы представить вещи природы и явления сознания «сотканными» из одного и того же материала. Эту идею в различных вариантах излагали З. Мах, Р. Авенариус, В. Джемс.

    «Нейтральным» к различению физического и психического материалом является, согласно Маху, сенсорный опыт, т. е. ощущения. Рассматривая их под одним углом зрения, мы создаем понятие о физическом мире (природе, веществе), под другим же углом зрения они «оборачиваются» явлениями сознания. Все зависит от контекста, в который включают одни и те же компоненты опыта.

    Согласно Авенариусу, в едином опыте имеются различные ряды. Один ряд мы принимаем за независимый (например, явления природы), другой считаем зависимым от первого (явления сознания).

    Приписывая мозгу психику, мы совершаем недопустимую «интроекцию», а именно  вкладываем в нервные клетки то, чего там нет. Образы и мысли нелепо искать в черепной коробке. Они находятся вне ее.

    Предпосылкой такого взгляда являлось отождествление образа вещи с нею самою. Если их не различать, то, действительно, становится загадочным, каким образом все богатство познаваемого мира может разместиться в полутора килограммах мозговой массы.

    В этой концепции психическое было отъединено от двух важнейших реалий, без соотнесенности с которыми оно становится миражем,  и от внешнего мира, и от своего телесного субстрата. Бесперспективность такого решения психофизической (и психофизиологической) проблемы доказана последующим развитием научной мысли.
    Сеченов и Павлов: физический раздражитель как сигнал
    Переход от физической трактовки отношений между организмом и средой к биологической породил новую картину не только организма, жизнь которого (включая ее психические формы) отныне мыслилась в ее нераздельных и избирательных связях со средой, но и самой среды. Воздействие среды на живое тело мыслилось не по типу механических толчков и не по типу перехода одного вида энергии  в другой. Внешний раздражитель приобретал новые сущностные характеристики, обусловленные потребностью организма в адаптации к нему.

    Наиболее типичное выражение это получило в появлении понятия о раздражителе-сигнале. Тем самым место прежних физических и энергетических детерминант заняли сигнальные. Пионером включения в общую схему поведения категории сигнала как его регулятора был И.М. Сеченов (см. выше).

    Физический раздражитель, воздействуя на организм, сохраняет свои внешние физические характеристики, но при его рецепции специальным телесным органом приобретает особую форму. Говоря сеченовским языком - форму чувствования. Это позволяло интерпретировать сигнал в роли посредника между средой и ориентирующимся в ней организмом.

    Трактовка внешнего раздражителя как сигнала получила дальнейшее развитие в работах И.П. Павлова по высшей нервной деятельности. Он ввел понятие о сигнальной системе, которая позволяет организму различать раздражители внешней среды и, реагируя на них, приобретать новые формы поведения.

    Сигнальная система не является чисто физической (энергетической) величиной, но она не может быть отнесена и к чисто психической сфере, если понимать под ней явления сознания. Вместе с тем сигнальная система имеет психический коррелят в виде ощущений и восприятии.
    Вернадский: ноосфера как особая оболочка планеты
    Новое направление в понимании отношений между психикой и внешним миром наметил В.И. Вернадский.

    Важнейшим вкладом Вернадского в мировую науку явилось его учение о биосфере как особой оболочке Земли, в которой активность включенного в эту оболочку живого вещества является геохимическим фактором планетарного масштаба. Отметим, что Вернадский, отказавшись от термина «жизнь», говорил именно о живом веществе. Под веществом было принято понимать атомы, молекулы и то, что из них построено. Но вещество мыслилось до Вернадского как абиотическое или, если принять его излюбленный термин, как косное, лишенное признаков, отличающих живые существа.

    Отвергая прежние воззрения на отношения между организмом и средой, Вернадский писал: «Нет той инертной безразличной, с ним не связанной среды для живого вещества, которое логически принималось во внимание при всех наших представлениях об организме и среде: организм среда; и нет того противопоставления: организм природа, при котором то, что происходит в природе, может не отражаться в организме, есть неразрывное целое: живое вещество = биосфера» 8 .

    Этот знак равенства имел принципиальное значение. В свое время И.М. Сеченов, восприняв кредо передовой биологии середины XIX века, отверг ложную концепцию организма, обособляющую его от среды, тогда как в понятие об организме должна входить и среда, его составляющая. Отстаивая в 1860 году принцип единства живого тела и среды, Сеченов следовал программе физико-химической школы, которая, сокрушив витализм, учила, что в живом теле действуют силы, которых нет в неорганической природе.

    «Мы все дети Солнца» ,  сказал Гельмгольц, подчеркивая зависимость любых форм жизнедеятельности от источника ее энергии. Иной смысл придавал принципу единства организма и среды Вернадский, учение которого представляло новый виток развития научной мысли. Вернадский говорил не о ложном понимании организма (как Гельмгольц, Сеченов и другие), а о ложном понимании среды, доказывая тем самым, что в понятие среды (биосферы) должны входить и организмы, ее составляющие. Он писал: «В биогенном токе атомов и связанной с ним энергии проявляется резко планетное, космическое значение живого вещества, ибо биосфера является той единственной земной оболочкой, в которую непрерывно проникают космическая энергия, космические излучения и прежде всего лучеиспускание Солнца» 9 .

    Биогенный ток атомов в значительной степени и создает биосферу, в которой происходит непрерывный материальный и энергетический обмен между образующими ее косными природными телами и заселяющим ее живым веществом. Порождаемая мозгом как трансформированным живым веществом деятельность человека резко увеличивает геологическую силу биосферы. Так как эта деятельность регулируется мыслью, то личностную мысль Вернадский рассматривал не только в ее отношении к нервному субстрату или окружающей организм ближайшей внешней среде (как натуралисты всех предшествующих веков), но и как планетное явление. Палеонтологически с появлением человека начинается новая геологическая эра. Вернадский согласен (вслед за некоторыми учеными) называть ее психозойской.

    Это был принципиально новый, глобальный подход к человеческой психике, включающий ее в качестве особой силы в историю земного шара, придающий истории нашей планеты совершенно новую, особую направленность и стремительные темпы. В развитии психики усматривался фактор, ограничивающий чуждую живому веществу косную среду, оказывающий давление на нее, изменяющий распределение в ней химических элементов и т. д. Как размножение организмов проявляется в давлении живого вещества в биосфере, так и ход геологического проявления научной мысли давит создаваемыми им орудиями на косную, сдерживающую его среду биосферы, создавая ноосферу, царство разума. Очевидно, что для Вернадского воздействие мысли, сознания на природную среду (вне которой сама эта мысль не существует, ибо она в качестве функции нервной ткани является компонентом биосферы) не может быть иным, как опосредованным орудиями, созданными культурой, включая средства коммуникаций.

    Термин «ноосфера» (от греч. «нус»  разум и «сфера»  шар) был введен в научный язык французским математиком и философом Э. Леруа, который совместно с другим мыслителем Тейяр де Шарденом различал три ступени эволюции: литосферу, биосферу и ноосферу. Вернадский (называвший себя реалистом) придал этому понятию материалистический смысл. Не ограничившись высказанным задолго до него и Тейяр де Шардена положением об особой геологической «эре человека», он наполнил понятие «ноосфера» новым содержанием, которое черпал из двух источников: естественных наук (геология, палеонтология и т.д.) и истории научной мысли.

    Сопоставляя последовательность геологических наслоений с археозоя и морфологических структур отвечающих им форм жизни, Вернадский указывает на процесс усовершенствования нервной ткани, в частности мозга. «Без образования мозга человека не было бы его научной мысли в биосфере, а без научной мысли не было бы геологического эффекта перестройки биосферы человечеством» 10 .

    Размышляя по поводу выводов анатомов об отсутствии существенной разницы между мозгом человека и обезьяны, Вернадский замечал: «Едва ли это можно иначе толковать, как нечувствительностью и неполнотой методики. Ибо не может быть никакого сомнения в существовании резкого различия в тесно связанных с геологическим эффектом и структурой мозга проявлениях в биосфере ума человека и ума обезьян. По-видимому, в развитии ума человека мы видим проявления не грубо анатомического, выявляющегося в геологической длительности изменением черепа, а более тонкого изменения мозга... которое связано с социальной жизнью в ее исторической длительности» 11 .

    Переход биосферы в ноосферу, оставаясь природным процессом, приобретал вместе с тем, согласно Вернадскому, особый исторический характер, отличный от геологической истории планеты.

    К началу XX века стало очевидно, что научная работа способна изменить лик Земли в масштабах, подобных великим тектоническим сдвигам. Пережив небывалый взрыв творчества, научная мысль проявила себя как сила геологического характера, подготовленная миллиардами лет истории жизни в биосфере. Приобретая форму, говоря словами Вернадского, «вселенскости», охватывая всю биосферу, научная мысль создает новую стадию организованности биосферы.

    Научная мысль изначально исторична. И ее история, согласно Вернадскому,  не внешнее и рядоположенное по отношению к истории планеты. Это меняющая ее в самом строгом смысле геологическая сила. Как писал Вернадский, созданная в течение геологического времени, установившаяся в своих равновесиях биосфера начинает все сильнее и глубже меняться под влиянием научной мысли человечества. Вновь создавшийся геологический фактор  научная мысль  меняет явления жизни, геологические процессы, энергетику планеты.

    В истории же научного познания особый интерес вызывал у Вернадского вопрос о субъекте как движущей силе научного творчества, о значении личности и уровня общества (политической жизни) для развития науки, о самих способах открытия научных истин (особенно любопытно, считал он, изучить тех лиц, которые делали открытия задолго до их настоящего признания наукой). «Мне кажется ,  писал Вернадский,  изучая открытия для области науки, делаемые независимо разными людьми, при разной обстановке, возможно глубже проникнуть в законы развития сознания в мире» 12 . Понятие о личности и ее сознании осмысливалось ученым сквозь призму его общего подхода к мирозданию и месту, которое занимает в нем человек. Размышляя о развитии сознания и мире, в космосе, во Вселенной, Вернадский относил это понятие к категории тех же естественных сил, как жизнь и все другие силы, действующие на планете. Он рассчитывал, что путем обращения к историческим реликтам в виде тех научных открытий, которые были сделаны независимо разными людьми в различных исторических условиях, удастся проверить, действительно ли интимная и личная работа мысли конкретных индивидов совершается по независимым от этой индивидуальной мысли объективным законам, которые, как и любые законы науки, отличают повторяемость, регулярность.

    Движение научной мысли, по Вернадскому, подчинено столь же строгим естественноисторическим законам, как смена геологических эпох и эволюция животного мира. Законы развития мысли не определяют автоматически работу мозга как живого вещества биосферы.

    Недостаточно и организованной корпорации ученых. Необходима специальная активность личности в процессах преобразования биосферы в ноосферу. Именно эту активность, энергию личности Вернадский считал важнейшим фактором происходящей в мироздании преобразовательной работы. Он различал бессознательные формы этой работы в деятельности сменявших друг друга поколений и формы сознательные, когда из векового бессознательного, коллективного и безличного труда поколений, приноровленного к среднему уровню и пониманию, выделяются «способы открытия новых научных истин».

    С энергией и активностью личностей, владеющих этими способами, Вернадский связывал ускорение прогресса. При его «космическом» способе понимания мироздания под прогрессом подразумевалось не развитие знаний само по себе, но развитие ноосферы как измененной биосферы и тем самым всей планеты как системного целого. Психология личности оказывалась своего рода энергетическим началом, благодаря которому происходит эволюция Земли как космического целого.

    Термин «ноосфера» означал такое состояние биосферы - одной из оболочек нашей планеты, - при котором она приобретает новое качество благодаря научной работе и организуемому посредством нее труду. При ближайшем рассмотрении становится очевидным, что эта сфера, по представлениям Вернадского, изначально пронизана личностно-мотивационной активностью человека.

    Петровский А.В., Ярошевский М.Г. Основы теоретической психологии. 1998.-528с. ISBN 5-86225-812-4 - М.: ИНФРА-М, В разработанной авторами книги многоуровневой системе пси​хологической подготовки и соответствующем ей цикле учебников (Премия Правительства РФ в области образования 1997 г.) теорети​ческая психология образует верхнюю ступень этой системы. Учеб​ное пособие А.В. Петровского и М.Г. Ярошевского "Основы теорети​ческой психологии" характеризует ее предмет, категориальный строй, объяснительные принципы и ключевые проблемы. Учебное пособие предназначено для педвузов и факультетов психологии уни​верситетов. Авторы книги - известные психологи, академики Российской академии образования, чьи книги издавались и переиздавались не только на русском, но и на многих иностранных языках. УДК 159.9(075.8) ББК88 ISBN 5-86225-8I2-4 © Петровский А.В., Ярошевский М.Г, 1998 Оглавление От авторов Теоретическая психология как область психологической науки (вводная глава) Предмет теоретической психологии История психологической науки и историзм теоретической психологии Метафизика и психология Категориальный строй психологии Ключевые проблемы и объяснительные принципы психологии От основ - к системе теоретической психологии ЧАСТЬ I. Пролегомены к теоретико-психологическому исследованию Глава 1. Психологическое познание как деятельность Наука - особая форма знания Теория и эмпирия От предметного знания к деятельности Научная деятельность в системе трех координат Социальное измерение Логика развития науки Логика и психология научного творчества Общение - координата науки как деятельности Школы в науке Причины распада научных школ Возникновение новых школ Школа как направление в науке Личность ученого Идеогенез Категориальная апперцепция Внутренняя мотивация Оппонентный круг Индивидуальный когнитивный стиль Надсознательное Глава 2. Историзм теоретико-психологического анализа Эволюция теорий как предмет специального изучения Проблема анализа психологических теорий Предпосылки смены теорий научения Два пути в науке о поведении Бихевиоральные науки Когнитивизм Исторический вектор ЧАСТЬ II. Базисные категории психологии Глава 3. Теоретическое и категориальное в системе науки Теория и ее категориальная основа Единство инвариантного и вариантного Система категорий и ее отдельные блоки Истоки кризиса психологии Категории психологии и ее проблемы Категории и конкретные научные понятия Историзм категориального анализа Глава 4. Категория образа Сенсорное и умственное Первичные и вторичные качества Образ как подобие объекта Образ и ассоциация Проблема построения образа Интенция как актуализация образа Понятия как имена Проблема образа в механистической картине мира Влияние физиологии Образ и действие Интроспективная трактовка образа Целостность образа Умственный образ и слово Образ и информация Глава 5. Категория действия Общее понятие о действии Действие сознания и действие организма Ассоциация как посредующее звено Бессознательные психические действия Мышца как орган познавательного действия От сенсомоторного действия к интеллектуальному Интериоризация действий Установка Глава 6. Категория мотива Локализация мотива Аффект и разум Проблема воли Природное и нравственное Мотив в структуре личности Мотив и поле поведения Доминанта Преодоление постулата о равновесии организма со средой Глава 7. Категория отношения Многообразие типов отношений Роль отношений в психологии Отношение как базисная категория Глава 8. Категория переживания Переживание и развитие личности Переживание и предмет психологии Переживание как феномен культуры ЧАСТЬ III. Метапсихологические категории Глава 9. Категория личности Становление понятия "личность" в психологии "Существование личности" как психологическая проблема Л.С. Выготский о личности "Диалогическая" модель понимания личности: достоинства и ограничения Потребность "быть личностью" Потребность в персонализации и мотивы поведения индивида Личность в общении и деятельности Менталитет личности Теория личности с позиций категориального анализа психологии Постулаты теории личности Методологические основания теории личности Онтологическая модель личности Глава 10. Категория деятельности Активность как "субстанция" деятельности Внутренняя организация активности Внешняя организация активности Единство внешней и внутренней организации активности Самодвижение активности Глава 11. Категория общения Общение как обмен информацией Общение как межличностное взаимодействие Общение как понимание людьми друг друга "Значимый другой" в системе межличностных отношений Теория ролевого поведения Развитие экспериментальной социальной психологии Принцип деятельностного опосредствования отношений людей в группе Многоуровневая структура межличностных отношений Теория и эмпирия в психологии межличностных отношений Групповая сплоченность и совместимость Сплоченность с позиций деятельностного подхода Уровни групповой совместимости Происхождение и психологические характеристики лидерства Классические теории лидерства Лидерство с позиции теории деятельностного опосредствования Теория черт лидера в новом освещении Лидерство в системе референтных отношений ЧАСТЬ IV. Объяснительные принципы психологии Глава 12. Принцип детерминизма Предмеханический детерминизм Механический детерминизм Биологический детерминизм Психический детерминизм Макросоциальный детерминизм Микросоциальный детерминизм Глава 13. Принцип системности Холизм Элементаризм Эклектизм Редукционизм Внешний методологизм Зарождение системного понимания психики Машина как образ системности Система "организм - среда" Зарождение принципа системности в психологии Кольцевая регуляция работы системы организма Психическая регуляция поведения Системность в психоанализе Модель неврозов в школе И.П. Павлова Системность и целесообразность Системность и проблема научения Гештальтизм Знаковая система Развитие системы Системность в исследованиях Ж. Пиаже Системный подход к деятельности Принцип системности и кибернетика Глава 14. Принцип развития Развитие психики в филогенезе Роль наследственности и среды в психическом развитии Развитие психики и развитие личности. Проблема ведущей деятельности Историзм в анализе проблемы ведущей деятельности Социально-психологическая концепция развития личности Модель развития личности в относительно стабильной среде Модель развития личности. Возрастная периодизация ЧАСТЬ V. Ключевые проблемы психологии Глава 15. Психофизическая проблема Монизм, дуализм и плюрализм Душа как способ усвоения внешнего Трансформация учения Аристотеля в томизм Обращение к оптике Механика и изменение понятий о душе и теле Гипотеза психофизического взаимодействия Новаторская версия Спинозы Психофизический параллелизм Единое начало физического, физиологического и психического Успехи физики и доктрина параллелизма Психофизика Психофизический монизм Физический раздражитель как сигнал Ноосфера как особая оболочка планеты Глава 16. Психофизиологическая проблема Понятие о пневме Учение о темпераментах Мозг или сердце - орган души? «Общее чувствилище» Механизм ассоциаций Значение проблем, открытых в период античности Механицизм и новое объяснение отношений души и тела Понятие о раздражимости Учение о нервных вибрациях и бессознательная психика Разделение рефлекса и принципа материальной обусловленности поведения Возвращение к рефлексу как акту целостного поведения "Анатомическое начало" Переход к нейродинамике Сигнальная функция Глава 17. Психогностическая проблема Контуры проблемы Знание о психическом Категориальная система - ядро теоретической психологии (вместо заключения) Литература От авторов В книге предлагается читателям (студентам старших курсов педву​зов и психологических факультетов университетов, а также аспиран​там кафедр психологии) целостное и систематизированное рассмотре​ние основ теоретической психологии как особой отрасли науки. Учебное пособие продолжает и развивает проблематику, содержа​щуюся в предшествующих трудах авторов (Ярошевский М.Г. История психологии, 3-е изд., 1985; Ярошевский М.Г. Психология XX столе​тия, 2-е изд., 1974; Петровский А.В. Вопросы истории и теории психо​логии. Избранные труды, 1984; Петровский А.В., Ярошевский М.Г. Ис​тория психологии, 1995; Петровский А.В., Ярошевский М.Г. История и теория психологии, в 2-х томах, 1996; Ярошевский М.Г. Историче​ская психология науки, 1996). В книге рассматриваются: предмет теоретической психологии, пси​хологическое познание как деятельность, историзм теоретического анализа, категориальный строй, объяснительные принципы и клю​чевые проблемы психологии. По своему существу "Основы теорети​ческой психологии" - учебное пособие, предназначенное для завер​шения полного курса психологии в высших учебных заведениях. Вводная глава "Теоретическая психология как область психологи​ческой науки" и главы 9, 11, 14 написаны А.В. Петровским; глава 10 - В.А. Петровским; главы 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 12, 13, 15, 16, 17 -М.Г. Ярошевским; заключительная глава "Категориальная система -ядро теоретической психологии" написана совместно А.В. Петровским, В.А. Петровским, М.Г. Ярошевским. Авторы с благодарностью примут замечания и предложения, ко​торые будут способствовать дальнейшей научной работе в области те​оретической психологии. Проф. А.В. Петровский Проф. М.Г. Ярошевский Теоретическая психология как область психологической науки (вводная глава) Предмет теоритической психологии Предмет теоретической психологии - саморефлексия психологической науки, выявляющая и исследующая ее категориальный строй (протопсихические, базисные, метапсихологические, экстра​психологические категории), объяснительные принципы (детерми​низм, системность, развитие), ключевые проблемы, возникающие на историческом пути развития психологии (психофизическая, пси​хофизиологическая, психогностическая и др.), а также само психо​логическое познание как особый род деятельности. Термин "теоретическая психология" встречается в трудах мно​гих авторов, однако он не был использован для оформления особой научной отрасли. Элементы теоретической психологии, включенные в контекст как общей психологии, так и прикладных ее отраслей, представлены в трудах российских и зарубежных ученых. Анализу подвергались многие аспекты, касающиеся природы и структуры психологического познания. Саморефлексия науки обо​стрялась в кризисные периоды ее развития. Так, на одном из рубе​жей истории, а именно в конце XIX - начале XX столетия, разго​релись дискуссии по поводу того, на какой способ образования по​нятий должна ориентироваться психология - либо на то, что при​нято в науках о природе, либо на то, что относится к культуре. В дальнейшем с различных позиций обсуждались вопросы, касающи​еся предметной области психологии, в отличие от других наук и спе​цифических методов ее изучения. Неоднократно затрагивались та​кие темы, как соотношение теории и эмпирии, эффективность объ​яснительных принципов, используемых в спектре психологических проблем, значимость и приоритетность самих этих проблем и др. Наиболее весомый вклад в обогащение научных представлений о своеобразии самой психологической науки, ее состава и строения внесли российские исследователи советского периода П.П. Блонский, Л.С. Выготский, М.Я. Басов, С.Л. Рубинштейн, Б.М. Теплов. Однако до сих пор не были выделены ее составляющие из содержания различных отраслей психологии, где они существовали с другим мате​риалом (понятиями, методами изучения, историческими сведения​ми, практическими приложениями и т. п.). Так, С.Л. Рубинштейн в своем капитальном труде "Основы общей психологии" дает трак​товку различных решений психофизической проблемы и рассмат​ривает концепцию психофизиологического параллелизма, взаимо​действия, единства. Но этот круг вопросов не выступает как пред​мет изучения особой отрасли, отличной от общей психологии, ко​торая прежде всего обращена к анализу психических процессов и состояний. Теоретическая психология, таким образом, не выступи​ла для него (как и для других ученых) в качестве особой интеграль​ной научной дисциплины. Особенностью формирования теоретической психологии в на​стоящее время является противоречие между уже сложившимися ее компонентами (категориями, принципами, проблемами) и ее не-представленностью как целостной области, как системы психоло​гических категорий. Отмеченное противоречие авторы попытались устранить в этой книге. В то же время если бы она была названа "Теоретическая психология", то это предполагало бы завершенность становления обозначенной таким образом области. В действитель​ности мы имеем дело с "открытостью" этой научной отрасли для включения в нее многих новых звеньев. В этой связи целесообраз​но говорить об "основах теоретической психологии", имея в виду дальнейшую разработку проблематики, обеспечивающую целост​ность научной области. В контексте теоретической психологии возникает проблема со​отношения эмпирического знания и его теоретического обобщения. При этом сам процесс психологического познания рассматривается как особого вида деятельность. Отсюда, в частности, возникает так​же проблема соотношения объективных методов исследования и данных самонаблюдения (интроспекции). Неоднократно возникал сложный в теоретическом отношении вопрос о том, что фактически дает интроспекция, могут ли результаты самонаблюдения рас​сматриваться наравне с тем, что удается обрести объективными ме​тодами (Б.М. Теплов). Не получается ли так, что, заглядывая в се​бя, человек имеет дело не с анализом психических процессов и со​стояний, а только лишь с внешним миром, который в них отражен и представлен? Важной стороной рассматриваемой отрасли психологии высту​пают ее прогностические возможности. Теоретическое знание яв​ляется системой не только утверждений, но и предсказаний по по​воду возникновения различных феноменов, переходов от одного утверждения к другому без непосредственного обращения к чув​ственному опыту. Выделение теоретической психологии в особую сферу научного знания обусловлено тем, что психология способна собственными силами, опираясь на собственные достижения и руководствуясь соб​ственными ценностями, постичь истоки своего становления, перс​пективы развития. Еще памятны те времена, когда "методология решала все", хотя процессы возникновения и применения методо​логии могли не иметь с психологией ничего общество. У многих до сих пор сохраняется вера в то, что предмет психологии и ее основ​ные категории могут быть изначально взяты откуда-то извне - из области внепсихологического знания. Огромное число распростра​ненных методологических разработок, посвященных проблемам де​ятельности, сознания, общения, личности, развития, написаны фи​лософами, но при этом адресованы именно психологам. Послед​ним вменялось в обязанность особое видение своих задач - в духе вполне уместного в конце XIX века вопроса "Кому и как разраба​тывать психологию?", то есть в поиске тех областей научного зна​ния (философии, физиологии, теологии, социологии и т. д.), кото​рые созидали бы психологическую науку. Конечно, поиск психоло​гией в себе самой источников своего роста, "ветвлений", расцвета и появления ростков новых теорий был бы абсолютно немыслим вне обращения психологов к специальным философским, культу​рологическим, естественнонаучным и социологическим работам. Однако при всей значимости той поддержки, которую оказывают психологии непсихологические дисциплины, они неспособны под​менить собой труд самоопределения психологической мысли. Тео​ретическая психология отвечает на этот вызов: она формирует об​раз самой себя, вглядываясь в свое прошлое, настоящее и будущее. Теоретическая психология не равна сумме психологических тео​рий. Подобно любому целому, она представляет собой нечто боль-- шее, чем собрание образующих ее частей. Различные теории и кон​цепции в составе теоретической психологии ведут диалог друг с дру​гом, отражаются друг в друге, открывают в себе то общее и особен​ное, что роднит или отдаляет их. Таким образом, перед нами - мес​то "встречи" этих теорий. До сих пор ни одна из общепсихологических теорий не могла заявить о себе в качестве теории, действительно общей по отноше​нию к совокупному психологическому знанию и условиям его об​ретения. Теоретическая психология изначально ориентирована на построение подобной системы научного знания в будущем. В то время как материалом для развития специальных психологических теорий и концепций служат факты, получаемые эмпирически и обобщаемые в понятиях (первая ступень психологического позна​ния), материалом теоретической психологии являются сами эти те​ории и концепции (вторая ступень), возникающие в конкретных исторических условиях. История психоло​гической науки и историзм теоретиче​ской психологии Неразрывно связанные области психологи​ческой науки - история психологии и тео​ретическая психология - тем не менее су​щественно различаются по предмету иссле​дования. Задачи историка психологии со​стоят в прослеживании путей развития исследований и их теорети​ческого оформления в связи с перипетиями гражданской истории и во взаимодействии со смежными областями знаний. Историк пси​хологии следует от одного периода становления науки к другому, от характеристики взглядов одного видного ученого к анализу воззре​ний другого. В отличие от этого теоретическая психология исполь​зует принцип историзма для аналитического рассмотрения резуль​тата развития науки на каждом его (развития) этапе, вследствие че​го становятся явными составляющие современного теоретического знания в наиболее значимых характеристиках и подходах. Истори​ческий материал в этих целях привлекается для осуществления те​оретического анализа. Поэтому авторы сочли целесообразным обратиться прежде всего к деятельности российских психологов, чьи труды в силу идеологи​ческих препон оказались очень слабо представленными в мировой психологической науке. Вместе с тем предложенные для рассмотре​ния основы теоретической психологии можно было бы построить на материале, полученном путем анализа американской, французской, немецкой или какой-либо другой психологии. Правомерность подо​бного взгляда можно объяснить тем обстоятельством, что в россий​ской психологии фактически оказались отраженными (при всех труд​ностях их ретрансляции сквозь "железный занавес") основные на​правления психологической мысли, представленные в мировой науке. При этом имеются в виду работы российских психологов И.М. Сеченова, И.П. Павлова, В.А. Вагнера, С.Л. Рубинштейна, Л.С. Выготского. Именно инвариантность теоретической психоло​гии дает возможность рассматривать ее внутри ныне существующих и не утративших своей значимости научных школ и направлений. Поэтому для характеристики теоретической психологии нет основа​ния использовать наименование "история психологии" и в такой же мере - "теория психологии", хотя и история, и теории психологии входят в ее состав. Метафизика и психология В 1971 году М.Г. Ярошевским было введено, в отличие от традиционного понятия об обще​философских категориях, охватывающих все​общие формы бытия и познания, понятие о "категориальном строе психологической науки" . Это нововведение не было результатом умозрительных построений. Занимаясь историей психологии, М.Г. Ярошевский обратился к анализу причин распада некоторых психологических школ и течений. При этом выяснилось, что их со​здатели оказались ориентированными на один относительно изо​лированный, заведомо приоритетный для исследователей психоло​гический феномен (к примеру, бихевиоризм положил в основу сво​их взглядов поведение, действие; гештальтпсихология - образ и т. д.). Тем самым в ткани психологической реальности ими им​плицитно была выделена якобы одна инвариантная "универсалия", ставшая основанием для конструирования соответствующей теории во всех ее ответвлениях. Это позволяло, с одной стороны, легче выстроить логику развития системы исследований, перехода от од​них экспериментально проверенных утверждений к другим, уверен​но прогнозируемым. С другой стороны, это сужало сферу примене​ния исходных принципов, поскольку не опиралось на основания, явившиеся исходными для других школ и направлений. Введение ка​тегориального строя как базиса, на котором развиваются основные психологические понятия, имело принципиальное значение. Как и во всех науках, в психологии категорий выступили наиболее общими и фундаментальными определениями, охватывающими наиболее существенные свойства и отношения изучаемых явлений. Примени​тельно к бесчисленному множеству психологических понятий выде​ленные и описанные базисные категории были системообразующи-ми, позволяющими строить категории более высокого порядка - метапсихологические категории (по А.В. Петровскому). В то время как базисными категориями являются: "образ", "мотив", "действие", "отношение", рожденные, соответственно, в гештальтпсихологии, психоанализе, бихевиоризме, интеракционизме, к "метапсихологи-ческим категориям" могут быть отнесены, соответственно, "созна​ние", "ценность", "деятельность", "общение" и др. Если базисные категории - своего рода "молекулы" психологического знания, то метапсихологические категории можно сравнить с "организмами". Выделение наряду с "базисными" метапсихологических катего​рий и соответствующих им онтологических моделей позволяет пере​ходить к наиболее полному постижению и объяснению психологиче​ской реальности. На этом пути открывается возможность рассмот​реть теоретическую психологию как научную дисциплину, имеющую метафизический характер. При этом метафизика понимается здесь не в традиционном для марксизма смысле, трактовавшем ее в каче​стве противоположного диалектике философского метода (рассмат​ривающего явления в их неизменности и независимости друг от дру​га, отрицающего внутренние противоречия как источник развития). Между тем этот плоский подход к пониманию метафизики, иг​норирующий ее реальное значение, уходящее корнями в учение Ари​стотеля, может и должен быть сменен обращением к идеям русско​го философа Владимира Соловьева. С точки зрения В. Соловьева, метафизика - это прежде всего учение о сущностях и явлениях, закономерно сменяющих друг друга, совпадающих и не совпадаю​щих друг с другом. С точки зрения В. Соловьева, противопоставле​ние между сущностью и явлением не выдерживает критики - не только гносеологической, но и просто логической. Эти два понятия имеют для него значение соотносительное и формальное. Явление обнаруживает, проявляет свою сущность, и сущность обнаружива​ется, проявляется в своем явлении - а вместе с тем то, что есть сущность в известном отношении или на известной ступени позна​ния, есть только явление в другом отношении или на другой ступе​ни познания. Обращаясь к психологии, В. Соловьев подчеркивал (ниже используем типичную для него фразеологию): «...слово или действие есть явление или обнаружение моих скрытых состояний мысли, чувства и воли, которые непосредственно не даны посто​роннему наблюдателю и в этом смысле представляют для него не​которую "непознаваемую сущность"». Однако (по В. Соловьеву) она познается именно через свое внешнее явление; но и эта психологи​ческая сущность, например определенный акт воли, есть только яв​ление общего характера или душевного склада, который в свою оче​редь не есть окончательная сущность, а только проявление более глубокого - задушевного - существа (умопостигаемого характе​ра - по И. Канту), на что непререкаемо указывают факты нрав​ственных кризисов и перерождений. Таким образом, и во внешнем, и во внутреннем мире провести определенную и постоянную гра​ницу между сущностью и явлением, а следовательно, и между пред​метом метафизики и положительным в науке совершенно невоз​можно, и безусловное их противоположение есть явная ошибка. Метафизические воззрения Владимира Соловьева имеют важней​шее значение для осмысления объяснительного принципа постро​ения категориального строя в теоретической психологии. В мета-психологических категориях проявляются сущностные характери​стики базисных категорий. Вместе с тем сами метапсихологические категории могут выступать в качестве сущностиых для других кате​горий более высокого порядка. В заключительном разделе книги они именуются экстрапсихологическими. Метафизика - в понимании Владимира Соловьева - может стать предметом особого внимания при разработке системы теоретиче​ской психологии. Категориальный строй психологии Посредством выявления категориального строя историзм психологического анализа дает историку психологии возможность перейти на позиции разработчика теоретической психологии. Формулируя в качестве одного из принципов теоретической пси​хологии принцип открытости категориального строя, исследовате​ли получают возможность расширить базисные категории за счет психологического осмысления других понятий, фигурирующих в психологии, и, таким образом, могут быть построены новые диады: базисная категория - метапсихологическая категория. Так, напри​мер, к четырем базисным категориям, впервые введенным М.Г. Яро-шевским при характеристике категориального строя психологии, в настоящей книге присоединяются еще две - "переживание" и "ин​дивид". Метапсихологическое развитие этих категорий (на основе других, базисных) может быть найдено, соответственно, в таких ка​тегориях, как "чувство" и "Я". Итак, в данный момент разработки проблем теоретической пси​хологии может быть отмечена возможность восходящего движения конкретизации базисных психологических категорий в направле​нии метапсихологических категорий различной степени обобщен​ности и конкретности. Вырисовывается следующий ряд гипотети-неских соответствий между базисными и метапсихологическими ка​тегориями: Образ -> Сознание Мотив-> Ценность Переживание-> Чувство Действие -> Деятельность Отношение-> Общение Индивид-> Я Определяемое ниже соотношение базисных и метапсихологиче​ских категорий может быть осмыслено следующим образом: в каж​дой метапсихологической категории раскрывается некоторая базис​ная психологическая категория через соотнесение ее с другими ба​зисными категориями (что позволяет выявить заключенное в ней "системное качество"). В то время как в каждой из базисных кате​горий каждая другая базисная категория существует скрыто, "свер​нуто", каждая метапсихологическая категория представляет собой "развертку" этих латентных образований. Взаимоотношения между базисными категориями психологии можно сравнить со взаимоот​ношениями лейбницианских монад: каждая отражает каждую. Если же попытаться метафорически выразить взаимоотношения между базисными и метапсихологическими категориями, то будет умест​но вспомнить о голограмме: "часть голограммы (базисная катего​рия) заключает в себе целое (метапсихологическая категория)". Что​бы убедиться в этом, достаточно взглянуть на любой фрагмент этой "голограммы" под определенным углом зрения. В логическом отношении каждая метапсихологическая катего​рия представляет собой субъект-предикативную конструкцию, в ко​торой положение субъекта, занимает некоторая базисная категория (один из примеров: "образ" как базисная категория в метапсихоло​гической категории - "сознание"), а в качестве предиката выступа​ет соотношение этой базисной категории с другими базисными ка​тегориями ("мотивом", "действием", "отношением", "переживани​ем"). Так, метапсихологическая категория "сознание" рассматри​вается как развитие базисной психологической категории "образ", а, например, базисная категория "действие" обретает конкретную форму в метапсихологической категории "деятельность" и т. п. Ба​зисную категорию в функции логического субъекта какой-либо ме​тапсихологической категории будем называть ее "категориальным ядром", категории, посредством которых данная ядерная категория превращается в метапсихологическую, обозначим как "оформляю​щие" ("конкретизирующие"). Формальное соотношение между ба​зисными и метапсихологическими категориями изобразим на рис. 1 (с метапсихологическими категориями "ядерные" категории связаны здесь вертикальными линиями, а "оформляющие" - на​клонными) Из приведенного рисунка видно, что в соответствии с принци​пом открытости категориальной системы теоретической психоло​гии ряд базисных психологических категорий, как и ряд метапси​хологических, открыт. Могут быть предложены три версии, пояс​няющие это. Метапсихологические категории Базисные психологические категории Рис. 1. Базисные (ядерные) категории связаны с метапсихологическими жирными вертикальными линиями, а оформляющие - тонкими наклонными 1. Некоторые психологические категории (как базисные, так ме-тапсихологические) еще не исследованы, не выявлены в каче​стве категорий теоретической психологии, хотя в частных пси​хологических концепциях они фигурируют на правах "работа​ющих" понятий. 2. Некоторые категории рождаются только сегодня; как и все, возникающее "здесь и теперь", они оказываются пока за пре​делами актуальной саморефлексии науки. 3. Некоторые из психологических категорий появятся, по всей вероятности, в частных психологических теориях со временем, с тем чтобы когда-нибудь войти в состав категорий теоретиче​ской психологии. Предлагаемый способ восхождения к метапсихологическим ка​тегориям с опорой на категории базисного уровня далее кратко иллюстрируется на примере соотнесения некоторых категорий, в той или иной степени уже определившихся в психологии. Образ -> Сознание. Действительно ли "сознание" является ме​тапсихологическим эквивалентом базисной категории "образ"? В литературе последнего времени высказываются мнения, исключа​ющие подобную версию. Утверждается, что сознание не есть, как полагал, например, А.Н. Леонтьев, "в своей непосредственности... открывающаяся субъекту картина мира, в которую включен и он сам, его действия и состояния", и не есть "отношение к действи​тельности", а есть "отношение в самой действительности", "сово​купность отношений в системе других отношений", "не имеет ин​дивидуального существования или индивидуального представитель​ства". Другими словами, сознание якобы не есть образ - акцент переносится на категорию "отношение". Подобный взгляд, как нам представляется, вытекает из ограниченного представления о кате​гории "образ". Упущена связь между понятием "образ" и имеющим многовековую традицию в истории философской и психологиче​ской мысли понятием "идея". Идея есть образ (мысль) в действии, продуктивное представление, формирующее свой объект. В идее пре​одолевается оппозиция субъективного и объективного. И поэтому вполне резонно думать, что "идеи творят мир". Выявляя в образе то, что характеризует его со стороны его действенности (а значит, мотивов, отношений, переживаний индивида), мы определяем его как сознание. Итак, сознание есть целостный образ действительности (что в свою очередь означает область человеческого действия), ре​ализующий мотивы и отношения индивида и включающий в себя его самопереживание, наряду с переживанием внеположности мира, в котором существует субъект. Итак, логическим ядром определения категории "сознания" здесь является базисная категория "образ", а оформляющими категориями - "действие", "мотив", "отношения", "переживание", "индивид". Мотив -» Ценность. "Проверка на прочность" идеи восхожде​ния от абстрактных (базисных) к конкретным (метапсихологиче​ским) категориям может быть проведена также на примере разви​тия категории "мотив". В этом случае возникает сложный вопрос о том, какая метапсихологическая категория должна быть поставлена в соответствие этой базисной категории ("смысловое образование"? "значимость"? "ценностные ориентации"? "ценность"?). Однако при всей несомненности того, что все эти понятия находятся в пе​рекличке друг с другом и при этом соотносятся с категорией "мо​тив", они не могут - по разным причинам - считаться метапсихо​логическим эквивалентом последней. Одно из решений этой про​блемы - привлечение категории "ценность". Спрашивая, каковы цен​ности этого человека, мы задаемся вопросом о сокровенных мотивах его поведения, но сам по себе мотив еще не есть ценность. Напри​мер, можно испытывать влечение к чему-либо или к кому-либо и вместе с тем стыдиться этого чувства. Являются ли эти побуждения "ценностями"? Да, но только в том смысле, что это - "негативные ценности". Данное словосочетание должно быть признано производ​ным от исходной - "позитивной" - интерпретации категории "цен​ность" (говорят о "материальных и духовных, предметных и субъек​тных, познавательных и нравственных ценностях" и т. д. и т. п.). Таким образом, ценность - это не просто мотив, а мотив, характери​зуемый определенным местом в системе самоотношений субъекта. Мотив, рассматриваемый как ценность, выступает в сознании индивида как сущностная характеристика его (индивида) существова​ния в мире. Мы сталкиваемся с подобным пониманием ценности как в обыденном, так и в научном сознании ("ценность" в обычном словоупотреблении означает "явление, предмет, имеющий то или иное значение, важный, существенный в каком-нибудь отношении"; в философском плане подчеркивается нормативно-оценочный ха​рактер "ценности")- Ценностно то, что человек, по словам Гегеля, признает своим. Однако прежде, чем мотив выступит перед индиви​дом как ценность, должна быть произведена оценка, а порою и пе​реоценка той роли, которую мотив играет или может играть в про​цессах самоосуществления индивида. Иначе говоря, для того, что​бы мотив был включен индивидом в образ себя и выступил, таким образом, как ценность, индивид должен осуществить определенное действие (ценностное самоопределение). Результатом этого действия является не только образ мотива, но и переживание данного мотива индивидом в качестве важной и неотъемлемой "части" себя самого. Вместе с тем ценность есть то, что в глазах данного индивида цени​мо и другими людьми, то есть обладает для них побудительной си​лой. Посредством ценностей индивид персонализируется (обретает свою идеальную представленность и продолженность в общении). Мотивы-ценности, являясь сокровенными, активно раскрываются в общении, служа тому, чтобы "приоткрыть" общающихся друг другу. Таким образом, категория "ценность" неотделима от базисной ка​тегории "отношения", рассматриваемой не только во.внутреннем, но и во внешнем плане. Итак, ценность - это мотив, который в процессе самоопределения рассматривается и переживается инди​видом как собственная неотчуждаемая "часть", что образует основу "самопредъявления" (персонализации) субъекта в общении. Переживание -» Чувство. Категория "переживание" (в широком смысле слова) может рассматриваться как ядерная в построении ме-тапсихологической категории "чувство". С.Л. Рубинштейн в "Осно​вах общей психологии" различал первичное и специфическое "пе​реживание". В первом значении (его мы рассматриваем как опре​деляющее для установления одной из базисных психологических ка​тегорий) "переживание" рассматривается как сущностная характе​ристика психики, качество "принадлежности" индивиду того, что составляет "внутреннее содержание" его жизни; С.Л. Рубинштейн, говоря о первичности такого переживания, отличал его от пережи​ваний "в специфическом, подчеркнутом смысле слова"; последние имеют событийный характер, выражая "неповторимость" и "значи​тельность" чего-либо во внутренней жизни личности. Такие пере​живания, на наш взгляд, и составляют то, что может быть названо чувством. Специальный анализ текстов С.Л. Рубинштейна мог бы показать, что путь становления событийного переживания ("чув​ства") есть путь опосредования: образующее его первичное пере​живание выступает при этом в его обусловленности со стороны образа, мотива, действия, отношений индивида. Рассматривая, таким образом, "переживание" (в широком смысле) как базисную катего​рию психологии, категорию "чувство" - в логике восхождения - можно рассматривать как метапсихологическую категорию. Действие -» Деятельность. Метапсихологическим эквивалентом базисной категории "действие" является категория "деятельность". В данной книге развивается взгляд, согласно которому деятельность представляет собой целостное внутренне дифференцированное (име​ющее первоначально коллективно-распределительный характер) самоценное действие - такое действие, источник, цель, средство и ре​зультат осуществления которого заключаются в нем самом. Источ​ником деятельности являются мотивы индивида, ее целью - образ возможного, в качестве прообраза того, что свершится, ее средства​ми - действия в направлении промежуточных целей и, наконец, ее результатом - переживание отношений, складывающихся у индивида с миром (в частности, отношений с другими людьми). Отношение -> Общение. Категория "отношения" является систе-мообразующей (ядерной) для построения метапсихологической ка​тегории "общение". "Общаться" - значит относиться друг к другу, закрепляя сложившиеся или формируя новые отношения. Консти​туирующей характеристикой отношений является принятие на себя позиции другого субъекта ("проигрывание" его роли) и способность совместить в мыслях и чувствах собственное видение ситуации и точку зрения другого. Это возможно через совершение определе^!-ных действий. Цель этих действий - производство общего (чего-то "третьего" по отношению к общающимся). Среди этих действий выделяются: коммуникативные акты (обмен информацией), акты децентрации (постановка себя на место другого) и персонализации (достижение субъектной отраженности в другом). Субъектный уро​вень отраженности заключает в себе целостный образ-переживание другого человека, создающий у его партнера дополнительные по​буждения (мотивы). Индивид -» Я. В логике "восхождения от абстрактного к конк​ретному" категория "индивид" может рассматриваться в качестве базисной при построении метапсихологической категории "Я". Основу подобного взгляда образует идея самотождественности ин​дивида как сущностной характеристики его "Я". При этом предпо​лагается, что переживание и восприятие индивидом своей само- тождественности образуют внутреннюю и неотъемлемую характе​ристику его "Я": индивид стремится поддерживать собственную це​лостность, оберегать «территорию "Я"», а следовательно, реализует особое отношение к себе и другому, осуществляя определенные дей​ствия. Словом, "Я" есть тождество индивида с самим собой, данное ему в образе и переживании себя и образующее мотив его действий и отношений. Ключевые проблемы и объяснительные принцыпы психологии В содержание теоретической психологии наряду с категориальным строем входят ее основные объяснительные принципы: детерминизм, развитие, системность. Явля​ясь общенаучными по своему значению, они позволяют понять природу и характер конкретных психологи​ческих феноменов и закономерностей. Принцип детерминизма отражает в себе закономерную зависи​мость явлений от порождающих их факторов. Этот принцип в пси​хологии позволяет выделить факторы, определяющие важнейшие характеристики психики человека, выявляя их зависимость от по​рождающих условий, коренящихся в его бытии. В соответствующей главе книги характеризуются различные виды и формы детермина​ции психологических феноменов, объясняющие их происхождение и особенности. Принцип развития позволяет понять личность именно как раз​вивающуюся, последовательно проходящую фазы, периоды, эпохи и эры становления его сущностных характеристик. При этом необ​ходимо подчеркнуть органическую взаимосвязь и взаимозависи​мость объяснительных принципов, принятых теоретической психо​логией в качестве определяющих. Принцип системности - это не декларация, не модное слово​употребление, как это имело место в российской психологии в 70-80-е годы. Системность предполагает наличие системообразующего принципа, который, к примеру, будучи применен в психологии раз​вития личности, дает возможность понять особенности развиваю​щейся личности на основе использования концепции деятельного опосредствования, выступающего как системообразующее начало. Таким образом, объяснительные принципы психологии пребывают в нерасторжимом единстве, без которого невозможно формирова​ние методологии научного познания в психологии. Объяснитель​ные принципы в психологии лежат в основе предложенной в за​ключительном разделе книги категориальной системы как ядра те​оретической психологии. Ключевые проблемы теоретической психологии (психофизиче​ская, психофизиологическая, психогностическая, психосоциальная, психопраксическая) в такой же степени, как и категории, образуют открытый для возможного дальнейшего пополнения ряд. Возника​ющие фактически на каждом этапе исторического пути формиро​вания психологического знания, они в наибольшей степени оказы​вались зависимыми от состояния смежных наук: философии (прежде всего гносеологии), герменевтики, физиологии, а также обществен​ной практики. К примеру, психофизиологическая проблема в вари​антах ее решения (психофизический параллелизм, взаимодействие, единство) несет на себе отпечаток философских дискуссий между сторонниками дуалистического и монистического мировоззрения и успехов в разработке комплекса знаний в сфере психофизиологии. Подчеркивая ключевой характер этих проблем, мы отделяем их от бесчисленного числа частных вопросов и задач, решаемых в раз​личных областях и отраслях психологии. Ключевые проблемы в этой связи могли бы по праву рассматриваться как "классические", не​изменно возникавшие на протяжении двухтысячелетней истории психологии. От основ – к системе теоритической психологии Категориальный строй, объяснительные принципы и ключевые проблемы, выступая как опоры для построения основ теоретической психологии и тем самым конституи​руя ее как отрасль психологии, тем не менее не исчерпывают ее содержания. Можно назвать конкретные задачи, решение которых приводит к созданию системы теоретической психологии как полноправной научной отрасли. В поле зрения оказывается соотношение предме​та и методов психологического исследования, критериальная оцен​ка обоснованности психологических концепций, выявление места психологии в системе научного знания, причины возникновения, расцвета и распада психологических школ, соотношение научного психологического знания и эзотерических учений и многое другое. В ряде случаев накоплен богатый материал для решения этих задач. Достаточно указать на работы в области психологии науки. Однако интеграция результатов теоретических изысканий, рассы​панных по различным монографиям, учебникам, руководствам, из​даваемым в России и за рубежом, до сих пор не была осуществлена. В связи с этим в значительной степени не сложились теоретиче​ские основания для обращения отраслей, научных школ, различ​ных течений психологии к самим себе, своим собственным основа​ниям. По своей сущности теоретическая психология, противопостав​ленная практической психологии, тем не менее с ней органически связана. Она позволяет отделять то, что отвечает требованиям на​учной обоснованности от не имеющих отношение к науке спекуля​ций. В российской психологии последних лет все это представляет​ся особенно важным. Теоретическая психология должна формировать строгое отноше​ние к содержанию всех отраслей психологии, определяя их место с учетом использования объяснительных принципов, представленно-сти в них базисных, метапсихологических и других категорий, пу​тей решения ключевых научных проблем. Для того чтобы перейти от изучения и рассмотрения основ теоретической психологии к по​строению ее системы, необходимо выявить системообразующий принцип. В недавнем прошлом этот вопрос решился бы с большей "легкостью". Подобным принципом была бы объявлена филосо​фия марксизма-ленинизма, хотя это и не продвинуло бы решение проблемы. Дело, очевидно, не в том, что в этой роли не мог высту​пить, например, исторический материализм, некогда господствую​щая идеология, а в том, что системообразующий принцип теорети​ческой психологии вообще не может быть целиком и полностью извлечен из иных философских учений. Его необходимо отыскать в самой ткани психологического знания, в особенности ее самосоз​нания и самоосуществления. Это, бесспорно, задача, которую при​званы решить теоретики психологии. Часть I ПРОЛЕГОМЕНЫ К ТЕОРЕТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОМУ ИССЛЕДОВАНИЮ Глава 1. Психологическое познание как деятельность Наука - особая форма знания Одним из главных направлений работы человече​ского духа является производство знания, обла​дающего особой ценностью и силой, а именно - научного. К его объектам относятся также и психические формы жизни. Представления о них стали складываться с тех пор, как че​ловек, чтобы выжить, ориентировался в поведении на других лю​дей, сообразуя с ними свое собственное. С развитием культуры житейский психологический опыт свое​образно преломлялся в творениях мифологии (религии) и искус​ства. На очень высоком уровне организации общества, наряду с эти​ми творениями, возникает отличный от них способ мыслительной реконструкции зримой действительности. Им и явилась наука. Ее преимущества, изменившие облик планеты, заданы ее интеллекту​альным аппаратом, сложнейшая "оптика" которого, определяющая особое видение мира, в том числе психического, веками создава​лась и шлифовалась многими поколениями искателей истины о при​роде вещей. Теория и эмпирия Научное знание принято делить на теоретическое и эмпирическое. Слово "теория" - греческого происхождения, означает систематически изложенное обобщение, позволяющее объяснять и предсказывать явления. Обоб​щение соотносится сданными опыта, или (опять же по-гречески) эмпирии, то есть наблюдений и экспериментов, требующих прямо​го контакта с изучаемыми объектами. Зримое благодаря теории "умственными очами" способно дать верную картину действительности, тогда как эмпирические свиде​тельства органов чувств - иллюзорную. Об этом говорит вечно поучительный пример вращения Земли вокруг Солнца. В своем известном стихотворении "Движение", опи​сывая спор отрицавшего движение софиста Зенона с киником Ди​огеном, А.С. Пушкин занял сторону первого. Движенья нет, сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить. Сильнее бы не мог он возразить; Хвалили все ответ замысловатый. Но, господа, забавный случай сей Другой пример на память мне приводит: Ведь каждый день пред нами солнце ходит, Однако ж прав упрямый Галилей. Зенон в своей известной апории "Стадия" поставил проблему о противоречиях между данными непосредственного наблюдения (са​моочевидным фактом движения) и возникающей теоретической трудностью (прежде чем пройти стадию - мера длины, - требуется пройти ее половину, но прежде этого - половину половины и т. д.), то есть невозможно коснуться бесконечного количества точек про​странства в конечное время. Опровергая эту апорию молча (не желая даже рассуждать) про​стым движением, Диоген игнорировал Зенонов парадокс при его логическом решении. Пушкин же, выступив на стороне Зенона, под​черкнул великое преимущество теории напоминанием об "упрямом Галилее", благодаря которому за видимой картиной мира откры​лась реальная, истинная. В то же время эта истинная картина, противоречащая тому, что говорит чувственный опыт, была создана, исходя из его показаний, поскольку использовались наблюдения перемещений солнца по не​босводу. Здесь выступает еще один решающий признак научного знания - его опосредованность. Оно строится посредством присущих науке интеллектуальных операций, структур и методов. Это целиком от​носится и к научным представлениям о психике. На первый взгляд ни о чем субъект не имеет столь достоверных сведений, как о фак​тах своей душевной жизни. (Ведь "чужая душа - потемки".) При​чем такого мнения придерживались и некоторые ученые, считав​шие, что психологию отличает от других дисциплин субъективный метод, или интроспекция, особое "внутреннее зрение", позволяю​щее человеку выделить элементы, из которых образуется структура сознания. Однако прогресс психологии показал, что, когда эта на- ука имеет дело с явлениями сознания, достоверное знание о них достигается благодаря объективному методу. Именно он дает возможность косвенным, опосредованным пу​тем преобразовать испытываемые индивидом состояния из субъек​тивных феноменов в факты науки. Сами по себе свидетельства самонаблюдения, или, иначе говоря, самоотчеты личности о своих ощущениях, переживаниях и т. п., -это "сырой" материал, который только благодаря его обработке ап​паратом науки становится ее эмпирией. Этим научный факт отлича​ется от житейского. Сила теоретической абстракции и обобщений рационально осмыс​ленной эмпирии открывает закономерную причинную связь явлений. Для наук о физическом мире это всем очевидно. Опора на изу​ченные ими законы этого мира позволяет предвосхищать грядущие явления, например нерукотворные солнечные затмения и эффекты контролируемых людьми ядерных взрывов. Конечно, психологии по своим теоретическим достижениям и практике изменения жизни далеко до физики. Психологические яв​ления неизмеримо превосходят физические по сложности и труд​ности познания. Великий физик Эйнштейн, знакомясь с опытами великого психолога Пиаже, заметил, что изучение физических про​блем - это детская игра сравнительно с загадками детской игры. Тем не менее и о детской игре как особой форме человеческого поведения, отличной от игр животных (в свою очередь любопытно​го феномена), психология знает отныне немало. Изучая ее, она от​крыла ряд факторов и механизмов, касающихся закономерностей интеллектуального и нравственного развития личности, мотивов ее ролевых реакций, динамики социального восприятия и др. Простое, всем понятное слово "игра" - это крошечная вершина гигантского айсберга душевной жизни, сопряженной с глубинными социальными процессами, историей культуры, "излучениями" та​инственной человеческой природы. Возникли различные теории игры, объясняющие посредством ме​тодов научного наблюдения и эксперимента ее многообразные про​явления. От теории и эмпирии протянулись нити к практике, прежде всего педагогической (но не только к ней). От предметного знания к деятельности Наука - это и знание, и деятельность по его производству. Знание оценивается в его отношении к объекту. Деятельность - по вкла​ду в запас знаний. Здесь перед нами три переменные: реальность, ее образ и меха​низм его порождения. Реальность - это объект, который посред- ством деятельности (по исследовательской программе) превраща​ется в предмет знания. Предмет запечатлевается в научных текстах. Соответственно и язык этих текстов предметный. В психологии он передает доступными ему средствами (исполь​зуя свой исторически сложившийся "словарь") информацию о пси​хической реальности. Она существует сама по себе независимо от степени и характера ее реконструкции в научных теориях и фактах. Однако только благодаря этим теориям и фактам, переданным на предметном языке, она выдает свои тайны. Человеческий ум разга​дывает их не только в силу присущей ему исследовательской моти​вации (любознательности), но и исходя из прямых запросов соци​альной практики. Эта практика в ее различных формах (будь то обу​чение, воспитание, лечение, организация труда и др.) проявляет ин​терес к науке лишь постольку, поскольку она способна сообщить отличные от житейского опыта сведения о психической организа​ции человека, законах ее развития и изменения, методах диагно​стики индивидуальных различий между людьми и т. д. Такие сведения могут быть восприняты практиками от ученых лишь в том случае, если переданы на предметном языке. Ведь имен​но его термины указывают на реалии психической жизни, с кото​рыми имеет дело практика. Но устремленная к этим реалиям наука передает, как мы уже отмечали, накапливаемое знание о них в своих особых теоретико-экспериментальных формах. Дистанция от них до жаждущей их ис​пользовать практики может быть очень велика. Так, в прошлом веке пионеры экспериментального анализа пси​хических явлений Э. Вебер и Г. Фехнер, изучая безотносительно к каким бы то ни было вопросам практики отношения между факта​ми сознания (ощущениями) и внешними стимулами, ввели в науч​ную психологию формулу, согласно которой интенсивность ощу​щения прямо пропорциональна логарифму силы раздражителя. Формула была выведена в лабораторных опытах, запечатлев об​щую закономерность, но, конечно, никто в те времена не мог пред​видеть значимость этих выводов для практики. Прошло несколько десятилетий, закон Вебера-Фехнера излагал​ся во всех учебниках. Его воспринимали как некую чисто теорети​ческую константу, доказавшую, что таблица логарифмов приложи-ма к деятельности человеческой души. В современной же ситуации установленное этим законом отно​шение между психическим и физическим стало понятием широко используемым там, где нужно точно определить, какова чувстви​тельность сенсорной системы (органа чувств), ее способность раз- личать сигналы. Ведь от этого может зависеть не только эффектив​ность действий организма, но само его существование. Другой основоположник современной психологии Г. Гельмгольц своими открытиями механизма построения зрительного образа со​здал теоретико-экспериментальный ствол многих ответвлений прак​тической работы, в частности, в области медицины. Ко многим сфе​рам практики (прежде всего связанной с развитием детского мыш​ления) проторились пути от концепций Выготского, Пиаже и дру​гих исследователей интеллектуальных структур. Авторы этих концепций экстрагировали предметное содержание психологических знаний, изучая человека, его поведение и созна​ние. Но и в тех случаях, когда объектом служила психика иных жи​вых существ (работы Э. Торндайка, И.П. Павлова, В. Келера и дру​гих), знанию, полученному в опытах над ними, предшествовали те​оретические схемы, испытание которых на верность психической реальности обогатило предмет психологической науки. Оно каса​лось факторов модификации поведения, приобретения организмом новых форм активности. На обогащенном предметном "поле" науки быстро взошли рост​ки для практики (конструирование программ обучения и др.). Во всех этих случаях, идет ли речь о теории, эксперименте или практике, наука выступает в ее предметном измерении, проекцией которого служит предметный язык. Именно его терминами описы​ваются расхождения между исследователями, ценность их вклада и т. п. И это естественно, поскольку, соотнесясь с реальностью, они обсуждают вопросы о том, обоснована ли теория, точна ли форму​ла, достоверен ли факт. Существенные расхождения, например, были между Сеченовым и Вундтом, Торндайком и Келером, Выготским и Пиаже, но во всех ситуациях их мысль направлялась на определенное предметное со​держание. Нельзя объяснить, почему они расходились, не зная предвари​тельно, по поводу чего они расходились (хотя, как мы увидим, это​го недостаточно, чтобы объяснить смысл противостояний между ли​дерами различных школ и направлений), иначе говоря, какой фраг​мент психической реальности они из объекта изучения превратили в предмет психологии. Вундт, например, направил экспериментальную работу на вы​членение исходных "элементов сознания", понимаемых им как не​что непосредственно испытываемое. Сеченов же относил к пред​метному содержанию психологии не "элементы сознания", а "эле​менты мысли", под которыми понимались сочетания различных структур, где психические образы сопряжены с двигательной ак​тивностью организма. Торндайк описывал поведение как слепой отбор реакций, слу​чайно оказавшихся удачными, тогда как Келер демонстрировал за​висимость адаптивного поведения от понимания организмом смыс​ловой структуры ситуации. Пиаже изучал эгоцентрическую (не ад​ресованную другим людям) речь ребенка, видя в ней отражение "мечты и логики сновидения", а Выготский экспериментально до​казал, что эта речь способна выполнять функцию организации дей​ствий ребенка соответственно "логике действительности". Каждый из исследователей превращал определенный пласт яв​лений в предмет научного знания, включающего как описание фак​тов, так и их объяснение. И одно и другое (и эмпирическое описа​ние, и его теоретическое объяснение) представляют предметное "по​ле". Именно к нему относятся такие, например, явления, как дви​гательная активность глаза, обегающего контуры предметов, сопо​ставляющего их между собой и тем самым производящего опера​цию сравнению (И.М. Сеченов), беспорядочные движения кошек и низших видов обезьян в экспериментальном (проблемном) ящике, из которого животным удается выбраться только после множества неудачных попыток (Э. Торндайк), осмысленные, целенаправлен​ные реакции высших видов обезьян, способных выполнять слож​ные экспериментальные задания, например построить пирамиду, чтобы достать высоко висящую приманку (В. Келер), устные рас​суждения детей наедине с собой (Ж. Пиаже), увеличение у ребенка количества таких рассуждений, когда он испытывает трудности в своей деятельности (Л.С. Выготский). Эти феномены нельзя рас​сматривать как "фотографирование" посредством аппарата науки отдельных эпизодов неисчерпаемого многообразия психической ре​альности. Они явились своего рода моделями, на которых объясня​лись механизмы человеческого сознания и поведения - его регуля​ции, мотивации, научения и др. Предметный характер носят также, и, стало быть, выражаются в терминах предметного языка, теории, интерпретирующие указан​ные феномены (сеченовская рефлекторная теория психического, торндайковская теория "проб, ошибок и случайного успеха", келе-ровская теория "инсайта", пиажевская теория детского эгоцентриз​ма, преодолеваемого в процессе социализации сознания, теория мышления и речи Выготского). Эти теории отдалены от деятельно​сти, приведшей к их построению, поскольку они призваны объяс​нять не эту деятельность, а независимую от нее связь явлений, ре​альное, фактическое положение вещей. Научный вывод, факт, гипотеза соотносятся с объективными си​туациями, существующими независимо от познавательных усилий человека, его интеллектуальной экипировки, способов его деятель​ности - теоретической и экспериментальной. Между тем объектив​ные и достоверные результаты достигаются субъектами, деятель​ность которых полна пристрастий и субъективных предпочтений. Так, эксперимент, в котором справедливо видят могучее орудие по​стижения природы вещей, может строиться исходя из гипотез, име​ющих преходящую ценность. Известно, например, что внедрение эксперимента в психологию сыграло решающую роль в ее преобра​зовании по образу точных наук. Между тем ни одна из гипотез, вдохновлявших создателей экспериментальной психологии - Вебе-ра, Фехнера, Вундта, - не выдержала испытания временем. Из вза​имодействия ненадежных компонентов рождаются надежные резуль​таты типа закона Вебера-Фехнера - первого настоящего психоло​гического закона, который получил математическое выражение. Фехнер исходил из того, что материальное и духовное представ​ляют "темную" и "светлую" стороны мироздания (включая космос), между которыми должно быть строгое математическое соотношение. Вебер ошибочного считал, что различная чувствительность раз​личных участков кожной поверхности объясняется ее разделен-ностью на "круги", каждый из которых снабжен одним нервным окончанием. Вундт выдвигал целую вереницу оказавшихся ложны​ми гипотез - начиная от предположения о "первичных элементах" сознания и кончая учением об апперцепции как локализованной в лобных долях особой психической силе, изнутри управляющей как внутренним, так и внешним поведением. За знанием, которое воссоздает объект адекватно критериям на​учности, скрыта особая форма деятельности субъекта (индивиду​ального и коллективного). Обращаясь к ней, мы оказываемся лицом к лицу с другой реаль​ностью. Не с психической жизнью, постигаемой средствами науки, а с жизнью самой науки, имеющей свои собственные особые "из​мерения" и законы, для понимания и объяснения которых следует перейти с предметного языка (в указанном смысле) на другой язык. Поскольку теперь перед нами наука выступает не как особая фор​ма знания, но как особая система деятельности, назовем этот язык (в отличие от предметного) деятельностным. Прежде чем перейти к рассмотрению этой системы, отметим, что термин "деятельность" употребляется в различных идейно-фи​лософских контекстах. Поэтому с ним могут соединяться самые раз​личные воззрения - от феноменологических и экзистенциалист- ских до бихевиористских и информационных "моделей человека". Особую осторожность, вступая в область психологии, следует про​являть в отношении термина "деятельность". Здесь принято гово​рить и о деятельности как орудийном взаимодействии организма со средой, и об аналитико-синтетической деятельности мысли, и о де​ятельности памяти, и о деятельности "малой группы" и т. д. В научной деятельности, поскольку она реализуется конкретны​ми индивидами, различающимися по мотивации, когнитивному сти​лю, особенностям характера и т. д., конечно, имеется психический компонент. Но глубоким заблуждением было бы редуцировать ее к этому компоненту, объяснить ее в терминах, которыми оперирует, говоря о деятельности, психология. Она рассуждает о ней, как явствует из сказанного, на предмет​ном языке. Здесь же необходим поворот в другое измерение. Поясним простой аналогией с процессом восприятия. Благода​ря действиям глаза и руки конструируется образ внешнего предме​та. Он описывается в адекватных ему понятиях о форме, величине, цвете, положении в пространстве и т. п. Но из этих данных, каса​ющихся внешнего предмета, невозможно извлечь сведений об устройстве и работе органов чувств, давших информацию о нем. Хотя, конечно, без соотнесенности с этой информацией невозмож​но объяснить анатомию и физиологию этих органов. К "анатомии" и "физиологии" аппарата, конструирующего зна​ние о предметном мире (включая такой предмет, как психика), и следует обратиться, переходя от науки как предметного знания к науке как деятельности. Научная деятельность в системе трех координат Всякая деятельность субъектна. Вместе с тем она всегда регулируется сложной системой социально-когнитивных запросов, эталонов, норм, идеалов. Здесь возникает одна из главных коллизий научного творчества. С одной стороны, только благодаря интеллектуально-мотивационной энергии человека нау​ки добывается еще неведомая информация о Природе, еще не во​шедшая в одну из оболочек этой Природы (ноосферу). "Научная мысль сама по себе не существует. Она создается чело​веческой живой личностью, есть ее проявление. В мире реально существуют только личности, создающие и высказывающие науч​ную мысль, проявляющие научное творчество - духовную энергию. Ими созданные невесомые ценности - научная мысль и научное открытие - в дальнейшем меняют ход процессов биосферы, окру​жающей нас природы" . С другой стороны, полет творческой мысли возможен только в социальной атмосфере и под действием объективной динамики идей, которая не зависит от индивидуальной воли и личного талан​та. Поэтому теоретико-психологический анализ науки как деятель​ности (в отличие от обсуждения теорий и эмпирических результа​тов, в которых "погашено" все, что их породило) всегда имеет дело с интеграцией трех переменных: социальной, когнитивной и лич-ностно-психологической. Каждая из них порознь издавна стала предметом обсуждения в различных попытках описать и объяснить своеобразие научного труда. Соответственно, различные аспекты этого труда интерпретировались независимо друг от друга в поня​тиях таких дисциплин, как социология, логика и психология. Однако будучи включены в особую систему, каковой является наука, эти понятия приобретают другое содержание. Историк М. Грмек выступил со "Словом в защиту освобождения истории научных открытий и мифов". Среди этих мифов он выде​лил три: 1. Миф о строго логической природе научного рассуждения. Этот миф воплощен в представлении, сводящим научное исследование к практическому приложению правил и категорий классической ло​гики, тогда как в действительности оно невозможно без творческо​го элемента, неуловимого этими правилами. 2. Миф о строго иррациональном происхождении открытия. Он утвердился в психологии в различных "объяснениях" открытия ин​туицией или гением исследователя. 3. Миф о социологических факторах открытия. В данном случае имеется в виду так называемый экстернализм - концепция, кото​рая игнорирует собственные закономерности развития науки и пы​тается установить прямую связь между общественной ситуацией творчества ученого и результатами его исследований. Эти мифы имеют общий источник: "диссоциацию" единой три​ады, образуемой тремя координатами приобретения знания, о ко​торых уже было сказано выше. Чтобы преодолеть диссоциацию, необходимо воссоздать адек​ватную реальности целостную и объемную картину развития науки как деятельности. Это в свою очередь требует такого преобразова​ния традиционных представлений о различных аспектах научного творчества, которое позволит продвинуться в направлении искомо​го синтеза. Тщетны надежды на то, что удастся объяснить, как строится в творческой лаборатории ученого новое знание, если решать эту за​дачу, объединяя три издавна заданных традицией направления. Ведь каждое из них "прорывало" собственную колею, шлифуя свой аппарат понятий и методов. Притом на совершенно иных объ​ектах, чем деятельность человека науки. Здесь изначально нужен другой подход. Социальное измерение Социальная атмосфера, в которой творит ученый, имеет несколько слоев. Высший из них - это взаимосвязи науки и общества в различные истори​ческие эпохи. Но и сама наука, как известно, представляет собой особую подсистему в социокультурном разви​тии человечества. Своеобразие этой подсистемы, в границах кото​рой действуют люди науки, в свою очередь, стало предметом соци​ологического изучения. Одним из лидеров этого направления вы​ступил американский социолог Роберт Мертон, выделивший си​стему норм, сплачивающих тех, кто занят исследовательским тру​дом, в особое сообщество, отличное от других человеческих уста​новлений. (Система была названа этосом науки.) Объектом анализа оказался социологический "срез" науки. Од​нако, тем самым, в новом свете выступила также и иерархия ценно​стных ориентации каждой конкретной личности и, соответственно, мотивов ее действий, переживаний и других психологических де​терминант творчества. Отношения между индивидом и обществом, посылающим свои экономические, политические, идеологические и другие запросы науке, выступили в качестве опосредованных осо​бой социальной структурой - "республикой ученых", которой пра​вят собственные, присущие только ей нормы. Одна из них требует производить знание, непременно получившее бы признание в ка​честве отличного от известного запаса представлений об объекте, то есть меченное знаком новизны. Над ученым неизбывно тяготеет "запрет на повтор". Таково социальное предназначение его дела. Общественный ин​терес сосредоточен на результате, в котором "погашено" все, что его породило. Однако при высокой новизне этого результата инте​рес способна вызвать личность творца и многое с ней сопряжен​ное, хотя бы оно и не имело прямого отношения к его вкладу в фонд знаний. Об этом свидетельствует популярность биографических портре​тов людей науки и даже их автобиографических записок, куда зане​сены многие сведения об условиях и своеобразии научной деятель​ности и ее психологических "отсветов". Среди них выделяются мотивы, придающие исследовательскому поиску особую энергию и сосредоточенность на решаемой задаче, во имя которой "забываешь весь мир", а также такие психические состояния, как вдохновение, озарение, "вспышка гения". Открытие нового в природе вещей переживается личностью как ценность, превосходящая любые другие. Отсюда и притязание на авторство. Быть может, первый уникальный прецедент связан с научным открытием, которое легенда приписывает одному из древнегрече​ских мудрецов Фалесу, предсказавшему солнечное затмение. Тира​ну, пожелавшему вознаградить его за открытие, Фалес ответил: "Для меня было бы достаточной наградой, если бы ты не стал приписы​вать себе, когда станешь передавать другим то, чему от меня нау​чился, а сказал бы, что автором этого открытия являюсь скорее я, чем кто-либо другой". Признание того, что научная истина была открыта его собствен​ным умом и что память об авторстве должна дойти до других, Фа-лес поставил выше любых материальных благ.. Уже в этом древ​нейшем эпизоде проявилась одна из коренных особенностей пси​хологии человека науки. Она относится к тем аспектам поведения личности, которые обозначаются термином "мотивация". В дан​ном случае речь идет об исследовательском поведении. Познание никому прежде неведомого оказывается для ученого выс​шей ценностью и наградой, дающей наибольшее удовлетворение, Но тут же выясняется, что это не только личное переживание успеха. Для него значимо, чтобы о достигнутом им результате был оповещен со​циальный мир, признав его приоритет, иначе говоря - превосходство над другими, но не в экономике, политике, спорте, так сказать, делах земных, а в особой сфере, в сфере интеллекта, духовных ценностей. Велико преимущество этих ценностей в приобщении к тому, что сохраняется безотносительно к индивидуальному существованию, от которого открытая истина не зависит. Тем самым личная мысль, ее познавшая, также метится знаком вечности. В этом эпизоде проявляется своеобразие психологии уче​ного. Споры о приоритете пронизывают всю историю науки. Индивидуально-личностное и социально-духовное в психологии ученого навечно сопряжены. Так было в далекой древности. Так обстоит дело и в современной науке. Споры о приоритете имеют различные аспекты. Но "случай Фалеса" открывает то лицо науки, над которым не властно время. Своеобразие этого "случая" в том, что он высвечивает в мотивах творчества человека науки особый глубинный слой. В нем запечат- лено притязание на личное бессмертие, достигаемое благодаря отме​ченному его собственным именем вкладу в мир нетленных истин. Этот древний эпизод иллюстрирует изначальную социальность личностного "параметра" науки как системы деятельности. Он за​трагивает вопрос о восприятии научного открытия в плане отноше​ния к нему общественной среды - макросоциума. Но исторический опыт свидетельствует, что социальность науки как деятельности выступает не только при обращении к вопросу о восприятии знания, но и к вопросу о его производстве. Если вновь обратиться к древним временам, то фактор коллективности произ​водства знаний уже тогда получил концентрированное выражение в деятельности исследовательских групп, которые принято называть школами. Многие психологические проблемы, как мы увидим, открыва​лись и разрабатывались именно в этих школах, ставших центрами не только обучения, но и творчества. Научное творчество и обще​ние нераздельны, менялся от одной эпохи к другой лишь тип их интеграции. Однако во всех случаях общение выступало неотъем​лемой координатой науки как формы деятельности. Сократ не оставил не одной строчки, но он создал "мыслильню" - школу совместного думания, культивируя искусство майевтики ("по​вивального искусства") как процесс рождения в диалоге отчетливого и ясного знания. Мы не устаем удивляться богатству идей Аристотеля, забывая, что им собрано и обобщено созданное многими исследователями, работавшими по его программам. Иные формы связи познания и общения утвердились в средневековье, когда доминировали пуб​личные диспуты, шедшие по жесткому ритуалу (его отголоски зву​чат в процедурах защиты диссертаций). Им на смену пришел не​принужденный дружеский диалог между людьми науки в эпоху Воз​рождения. В новое время с революцией в естествознании возникают и пер​вые неформальные объединения ученых, созданные в противовес официальной университетской науке. Наконец, в XIX веке возни​кает лаборатория как центр исследований и очаг научной школы. "Сейсмографы" истории науки Новейшего времени фиксируют "взрывы" научного творчества в небольших, крепко спаянных груп​пах ученых. Энергией этих групп были рождены такие радикально изменившие общий строй научного мышления направления, как квантовая механика, молекулярная биология, кибернетика. Ряд поворотных пунктов в прогрессе психологии определила де​ятельность научных школ, лидерами которых являлись В. Вундт, И.П. Павлов, 3. Фрейд, К. Левин, Ж. Пиаже, Л.С. Выготский и др. Между самими лидерами и их последователями шли дискуссии, слу​жившие катализаторами научного творчества, изменявшими облик психологической науки. Они исполняли особую функцию в судьбах науки как формы деятельности, представляя ее коммуникативное "измерение". Это, как и личностное "измерение", неотчленимо от предмета общения - тех проблем, гипотез, теоретических схем и открытий, по поводу которых оно возникает и разгорается. Предмет науки, как уже отмечалось, строится посредством спе​циальных интеллектуальных действий и операций. Они, как и нор​мы общения, формируются исторически в тигле исследовательской практики и подобно всем другим социальным нормам заданы объ​ективно, индивидуальный субъект "присваивает" их, погружаясь в эту практику. Все многообразие предметного содержания науки в процессе деятельности определенным образом структурируется со​ответственно правилам, которые являются инвариантными, обще​значимыми по отношению к этому содержанию. Эти правила принято считать обязательными для образования понятий, перехода от одной мысли к другой, извлечения обобщаю​щего вывода. Наука, изучающая эти правила, формы и средства мысли, необ​ходимые для ее эффективной работы, получила имя логики. Соот​ветственно и тот параметр исследовательского труда, в котором представлено рациональное знание, следовало бы назвать логиче​ским (в отличие от личностно-психологического и социального). Однако логика обнимает любые способы формализации порож​дений умственной активности, на какие бы объекты она ни была направлена и какими бы способами их ни конструировала. Приме​нительно же к науке как деятельности ее логико-познавательный аспект имеет свои особые характеристики. Они обусловлены при​родой ее предмета, для построения которого необходимы свои ка​тегории и объяснительные принципы. Учитывая их исторический характер, обращаясь к науке с целью ее анализа в качестве системы деятельности, назовем третью коор​динату этой системы - наряду с социальной и личностной - пред​метно-логической. Логика развития науки Термин "логика", как известно, многозначен. Но как бы ни расходились воззрения на логические основания познания, под ними неизменно имеются в виду всеобщие формы мышления в от​личие от его содержательных характеристик. Как писал Л.С. Выготский, "имеется известный органический рост логической структуры (курсив мой. - М.Я.) знания. Внешние факторы толкают психологию по пути ее развития и не могут не отменить в ней ее вековую работу, ни перескочить на век вперед". Говоря об "органическом росте", Выготский, конечно, имел в виду не биологический, а исторический тип развития, однако по​добный биологическому в том смысле, что развитие совершается объективно, по собственным законам, когда "изменить последова​тельность этапов нельзя". Предметно-исторический подход к интеллектуальным структурам представляет собой направление логического анализа, которое дол​жно быть отграничено от других направлений также и терминологи​чески. Условимся называть его логикой развития науки, понимая под ней (как и в других логиках) и свойства познания сами по себе, и их теоретическую реконструкцию, подобно тому, как под термином "грамматика" подразумевается и строй языка, и учение о нем. Основные блоки исследовательского аппарата психологии ме​няли свой состав и строй с каждым переходом научной мысли на новую ступень. В этих переходах и выступает логика развития по​знания как закономерная смена его фаз. Оказавшись в русле одной из них, исследовательский ум движется по присущему ей категори​альному контуру с неотвратимостью, подобной выполнению пред​писаний грамматики или логики. Это можно оценить как еще один голос в пользу присвоения рассматриваемым здесь особенностям научного поиска имени логики. На каждой стадии единственно ра​циональными (логичными) признаются выводы, соответствующие принятой детерминационной схеме. Для многих поколений до Де​карта рациональными считались только те рассуждения о живом теле, в которых полагалось, что оно является одушевленным, а для многих поколений после Декарта - лишь те рассуждения об ум​ственных операциях, в которых они выводились из свойств созна​ния как незримого внутреннего агента (хотя бы и локализованного в мозге). Для тех, кто понимает под логикой только всеобщие характери​стики мышления, имеющие силу для любых времен и предметов, сказанное даст повод предположить, что здесь к компетенции ло​гики опрометчиво отнесено содержание мышления, которое, в от​личие от его форм, действительно меняется, притом не только в масштабах эпох, но и на наших глазах. Это вынуждает напомнить, что речь идет об особой логике, именно о логике развития науки, которая не может быть иной, как предметно-исторической, а стало быть, во-первых, содержательной, во-вторых, имеющей дело со сменяющими друг друга интеллектуальными "формациями". Такой под​ход не означает смешения формальных аспектов с содержательны​ми, но вынуждает с новых позиций трактовать проблему форм и структур научного мышления. Они должны быть извлечены из со​держания в качестве его инвариантов. Ни одно из частных (содержательных) положений Декарта, касаю​щихся деятельности мозга, не только не выдержало испытания време​нем, но даже не было принято натуралистами его эпохи (ни представ​ление о "животных духах" как частицах огнеподобного вещества, но​сящегося по "нервным трубкам" и раздувающего мышцы, ни пред​ставление о шишковидной железе как пункте, где "контачат" телесная и бестелесная субстанции, ни другие соображения). Но основная де​терминистская идея о машинообразности работы мозга стала на сто​летия компасом для исследователей нервной системы. Считать ли эту идею формой или содержанием научного мышления? Она формальна в смысле инварианта, в смысле "ядерного" компонента множества ис​следовательских программ, наполнявших ее разнообразным содержа​нием от Декарта до Павлова. Она содержательна, поскольку относит​ся к конкретному фрагменту действительности, который для формаль​но-логического изучения мышления никакого интереса не представ​ляет. Эта идея есть содержательная форма. Логика развития науки имеет внутренние формы, то есть дина​мические структуры, инвариантные по отношению к непрерывно меняющемуся содержанию знания. Эти формы являются организа​торами и регуляторами работы мысли. Они определяют зону и на​правление исследовательского поиска в неисчерпаемой для позна​ния действительности, в том числе и в безбрежном море психиче​ских явлений. Они концентрируют поиск на определенных фраг​ментах этого мира, позволяя их осмыслить посредством интеллек​туального инструмента, созданного многовековым опытом обще​ния с реальностью. В смене этих форм, в их закономерном преобразовании и выра​жена логика научного познания - изначально историческая по своей природе. При изучении этой логики, как и при любом ином иссле​довании реальных процессов, мы должны иметь дело с фактами. Но очевидно, что здесь перед нами факты совершенно иного по​рядка, чем открываемые наблюдением за предметно-осмысленной реальностью, в частности психической. Это реальность обнажае​мая, когда исследование объектов само становится объектом иссле​дования. Это "мышление о мышлении", рефлексия о процессах, посредством которых только и становится возможным знание о про​цессах как данности, не зависимой ни от какой рефлексии. Знание о способах построения знания, его источниках и грани​цах издревле занимало философский ум, выработавший систему представлений о теоретическом и эмпирическом уровнях постиже​ния действительности, о логике и интуиции, гипотезе и приемах ее проверки (верификация, фальсификация), особом языке (словарь и синтаксис) науки и т. д. Конечно, этот изучаемый философией уровень организации мыс​лительной активности, кажущийся сравнительно с физическими, биологическими и тому подобными реалиями менее "осязаемым", ничуть не уступает им по степени реальности. Стало быть, и в от​ношении его столь же правомерен вопрос о фактах (в данном слу​чае фактами являются теория, гипотеза, метод, термин научного языка и пр.), как и в отношении фактов так называемых позитив​ных областей знания. Однако не оказываемся ли мы тогда перед опасностью удалиться в "дурную бесконечность", и после постро​ения теоретических представлений по поводу природы научного по​знания мы должны заняться теорией, касающейся самих этих пред​ставлений, а эту новую "сверхтеорию" в свою очередь превратить в предмет рефлексивного анализа еще более высокого уровня и т. д. Чтобы избежать этого, мы не видим иной возможности, как погру​зиться в глубины исследовательской практики, в процессы, совер​шающиеся в мире истории, где и происходит зарождение и преоб​разование фактов и теорий, гипотез и открытий. Состоявшиеся исторические реалии (в виде сменявших друг друга научных событий) являются той фактурой, которая, будучи незави​симой от конструктивных способностей ума, одна только может слу​жить проверочным средством этих способностей, эффективности и надежности выстроенных благодаря им теоретических конструктов. Наивно было бы полагать, что само по себе обращение к историче​скому процессу может быть беспредпосылочным, что существуют факты истории, которые говорят "сами за себя", безотносительно к теоретической ориентации субъекта познания. Любой конкретный факт возводится в степень научного факта в строгом смысле слова (а не только остается на уровне исходного материала для него) лишь после того, как становится ответом на предварительно заданный (теоретический) вопрос. Любые наблюдения за историческим про​цессом (стало быть, и за эволюцией научной мысли), подобно на​блюдениям за процессами и феноменами остальной действитель​ности, непременно регулируются в различной степени осознавае​мой концептуальной схемой. От нее зависят уровень и объемность реконструкции исторической реальности, возможность ее различ​ных интерпретаций. Имеется ли в таком случае опорный пункт, отправляясь от кото​рого, теоретическое изучение состоявшихся теорий приобрело бы достоверность? Этот пункт следует искать не вне исторического про​цесса, а в нем самом. Прежде чем к нему обратиться, следует выявить вопросы, кото​рые в действительности регулировали исследовательский труд. Применительно к психологическому познанию мы прежде всего сталкиваемся с усилиями объяснить, каково место психических (ду​шевных) явлений в материальном мире, как они соотносятся с про​цессами в организме, каким образом посредством них приобрета​ется знание об окружающих вещах, от чего зависит позиция чело​века среди других людей и т. д. Эти вопросы постоянно задавались не только из одной общечеловеческой любознательности, но под повседневным диктатом практики - социальной, медицинской, пе​дагогической. Прослеживая историю этих вопросов и бесчислен​ные попытки ответов на них, мы можем извлечь из всего многооб​разия вариантов нечто стабильно инвариантное. Это и дает основа​ние "типологизировать" вопросы, свести их к нескольким вечным, таким, например, как психофизическая проблема (каково место пси​хического в материальном мире), психофизиологическая проблема (как соотносятся между собой соматические - нервные, гумораль​ные - процессы и процессы на уровне бессознательной и созна​тельной психики), психогностическая (от греч. "гнозис" - позна​ние), требующая объяснить характер и механизм зависимостей вос​приятий, представлений, интеллектуальных образов от воспроиз​водимых в этих психических продуктах реальных свойств и отно​шений вещей. Чтобы рационально интерпретировать указанные соотношения и зависимости, необходимо использовать определенные объясни​тельные принципы. Среди них выделяется стержень научного мыш​ления - принцип детерминизма, то есть зависимости любого явле​ния от производящих его факторов. Детерминизм не идентичен при​чинности, но включает ее в качестве основной идеи. Он приобре​тал различные формы, проходил, подобно другим принципам, ряд стадий в своем развитии, однако неизменно сохранял приоритет​ную позицию среди всех регуляторов научного познания. К другим регуляторам относятся принципы системности и раз​вития. Объяснение явления, исходя из свойств целостной, органич​ной системы, одним из компонентов которой оно служит, характе​ризует подход, обозначаемый как системный. При объяснении яв​ления, исходя из закономерно претерпеваемых им трансформаций, опорой служит принцип развития. Применение названных прин​ципов к проблемам позволяет накапливать их содержательные ре​шения под заданными этими принципами углами зрения. Так, если остановиться на психофизиологической проблеме, то ее решения зависели от того, как понимался характер причинных отношений между душой и телом, организмом и сознанием. Менялся взгляд на организм как систему - претерпевали преобразования и представ​ления о психических функциях этой системы. Внедрялась идея раз​вития, и вывод о психике как продукте эволюции животного мира становился общепринятым. Такая же картина наблюдается и в изменениях, которые испыта​ла разработка психогностической проблемы. Представление о де-терминационной зависимости воздействий внешних импульсов на воспринимающие их устройства определяло трактовку механизма порождения психических продуктов и их познавательной ценно​сти. Взгляд на эти продукты как элементы или целостности был обусловлен тем, мыслились ли они системно. Поскольку среди этих продуктов имелись феномены различной степени сложности (на​пример, ощущения или интеллектуальные конструкты), внедрение принципа развития направляло на объяснение происхождения од​них из других. Аналогична роль объяснительных принципов и в других проблем​ных ситуациях, например, когда исследуется, каким образом пси​хические процессы (ощущения, мысли, эмоции, влечения) регули​руют поведение индивида во внешнем мире и какое влияние в свою очередь оказывает само это поведение на их динамику. Зависимость психики от социальных закономерностей создает еще одну пробле​му - психосоциальную (в свою очередь распадающуюся на вопро​сы, связанные с поведением индивида в малых группах и по отно​шению к ближайшей социальной среде, и на вопросы, касающиеся взаимодействия личности с исторически развивающимся миром культуры). Конечно, и применительно к этим темам успешность их разра​ботки зависит от состава тех объяснительных принципов, которы​ми оперирует исследователь, - детерминизма, системности, разви​тия. В плане построения реального действия существенно разнят​ся, например, подходы, представляющие это действие по типу ме​ханической детерминации (по типу рефлекса как автоматического сцепления центростремительной и центробежной полудуг), счита​ющие его изолированной единицей, игнорирующей уровни его по​строения, и подходы, согласно которым психическая регуляция действия строится на обратных связях, предполагает рассмотрение его в качестве компонента целостной структуры и считает его перестра​ивающимся от одной стадии к другой. Естественно, что не менее важно и то, каких объяснительных принципов мы придерживаемся и в психосоциальной проблеме: счи​таем ли детерминацию психосоциальных отношений человека ка​чественно отличной от социального поведения животных, рассмат​риваем ли индивида в целостной социальной общности или счита​ем эту общность производной от интересов и мотиваций индивида, учитываем ли динамику и системную организацию этих общностей в плане их поуровнего развития, а не только системного взаимо​действия. В процессе решения проблем на основе объяснительных прин​ципов добывается знание о психической реальности, соответствую​щее критериям научности. Оно приобретает различные формы: фак​тов, гипотез, теорий, эмпирических обобщений, моделей и др. Этот уровень знания обозначим как теоретико-эмпирический. Рефлек​сия относительно этого уровня является постоянным занятием ис​следователя, проверяющего гипотезы и факты путем варьирования экспериментов, сопоставления одних данных с другими, построе​ния теоретических и математических моделей, дискуссий и других форм коммуникаций. Изучая, например, процессы памяти (условия успешного запо​минания), механизмы выработки навыка, поведение оператора в стрессовых ситуациях, ребенка - в игровых и тому подобных, пси​холог не задумывается о схемах логики развития науки, хотя в дей​ствительности они незримо правят его мыслью. Да и странно, если бы было иначе, если бы он взамен того, чтобы задавать конкретные вопросы, касающиеся наблюдаемых явлений, стал размышлять о том, что происходит с его интеллектуальным аппаратом при вос​приятии и анализе этих явлений. В этом случае, конечно, их иссле​дование немедленно бы расстроилось из-за переключения внима​ния на совершенно иной предмет, чем тот, с которым сопряжены его профессиональные интересы и задачи. Тем не менее за движением его мысли, поглощенной конкрет​ной, специальной задачей, стоит работа особого интеллектуального аппарата, в преобразованиях структур которого представлена ло​гика развития психологии. Логика и психология научного творчества Научное знание, как и любое другое иное, представляется посредством работы мысли. Но и сама эта работа благодаря исканиям древних философов стала предметом знания. Тогда-то и были открыты и изучены всеобщие логические фор​мы мышления как не зависимые от содержания сущности. Аристо​тель создал силлогистику - теорию, выясняющую условия, при ко​торых из ряда высказываний с необходимостью следует новое. Поскольку производство нового рационального знания является главной целью науки, то издавна возникла надежда на создание ло​гики, способной снабдить любого здравомыслящего человека ин​теллектуальной "машиной", облегчающей труд по получению но​вых результатов. Эта надежда воодушевляла великих философов эпо​хи научной революции XVII столетия Ф. Бэкона, Р. Декарта, Г. Лей​бница. Их роднило стремление трактовать логику как компас, вы​водящий на путь открытий и изобретений. Для Бэкона таковой яв​лялась индукция. Ее апологетом в XIX столетии стал Джон Стюарт Милль, книга которого "Логика" пользовалась в ту пору большой популярностью среди натуралистов. Ценность схем индуктивной ло​гики видели в их способности предсказывать результат новых опы​тов на основе обобщения прежних. Индукция (от лат. inductio - наведение) считалась мощным инструментом победно шествовав​ших естественных наук, получивших именно по этой причине на​звание индуктивных. Вскоре, однако, вера в индукцию стала гас​нуть. Те, кто произвел революционные сдвиги в естествознании, работали не по наставлениям Бэкона и Милля, рекомендовавшим собирать частные данные опыта с тем, чтобы они навели на обо​бщающую закономерность. После теории относительности и квантовой механики мнение о том, что индукция служит орудием открытий, окончательно отвер​гается. Решающую роль теперь отводят гипотетико-дедуктивному методу, согласно которому ученый выдвигает гипотезу (неважно, от​куда она черпается) и выводит из нее положения, доступные конт​ролю в эксперименте. Из этого было сделано заключение в отно​шении задач логики: она должна заниматься проверкой теорий с точки зрения их непротиворечивости, а также того, подтверждает ли. опыт их предсказания. Некогда философы работали над тем, чтобы в противовес сред​невековой схоластике, применявшей аппарат логики для обоснова​ния религиозных догматов, превратить этот аппарат в систему пред​писаний, как открывать законы природы. Когда стало очевидно, что подобный план невыполним, что возникновение новаторских идей и, стало быть, прогресс науки обеспечивают какие-то другие способности мышления, укрепилась версия, согласно которой эти способности не имеют отношения к логике. Задачу последней ста​ли усматривать не в том, чтобы обеспечить производство нового знания, а в том, чтобы определить критерии научности для уже при​обретенного. Логика открытия была отвергнута. На смену ей при​шла логика обоснования, занятия которой стали главными для на​правления, известного как "логический позитивизм". Линию этого направления продолжил видный современный философ К. Поппер. Одна из его главных книг называется "Логика научного откры​тия". Название может ввести в заблуждение, если читатель ожидает увидеть в этой книге правила для ума, ищущего новое знание. Сам автор указывает, что не существует такой вещи, как логический ме​тод получения новых идей или как логическая реконструкция этого процесса, что каждое открытие содержит "иррациональный эле​мент" или "творческую интуицию". Изобретение теории подобно рождению музыкальной темы. В обоих случаях логический анализ ничего объяснить не может. Применительно к теории его можно использовать лишь с целью ее проверки - подтверждения или опро​вержения. Но диагноз ставится в отношении готовой, уже выстро​енной теоретической конструкции, о происхождении которой ло​гика судить не берется. Это дело другой дисциплины - эмпириче​ской психологии. Размышляя о развитии сознания в мире, в космосе, во Вселен​ной, В.И. Вернадский относил это понятие к категории тех же есте​ственных сил, как жизнь и все другие силы, действующие на пла​нете. Он рассчитывал, что путем обращения к историческим релик​там в виде научных открытий, сделанных независимо разными людь​ми в различных исторических условиях, удастся проверить, действи​тельно ли интимная и личностная работа мысли конкретных инди​видов совершается по независимым от этой индивидуальной мысли объективным законом, которые, как и любые законы науки, отли​чает повторяемость, регулярность. Вопрос о независимых открыти​ях был поставлен через несколько десятилетий после Вернадского в социологии науки. В работе Отборна и Томаса "Являются ли от​крытия неизбежными: заметка о социальной эволюции" приводит​ся около ста пятидесяти важных научных идей, выдвинутых неза​висимо друг от друга различными исследователями. Другой социо-. лог - Роберт Мертон, подсчитав двести шестьдесят четыре таких случая, отметил, что представление Огборна и Томаса о так называ​емых "независимых открытиях" неоригинально, что сходная точка зрения задолго до них выдвигалась рядом авторов, список которых он приводит, поэтому их вывод о повторяемости инноваций отно​сится к разряду "независимых открытий". В приводимом Мерто-ном списке нет Вернадского, приложившего немало усилий, чтобы, сопоставив научные результаты, добытые независимо друг от друга учеными различных эпох и культур, обосновать свой тезис о зако​нах развития науки, действующих, подобно другим естественным законам, независимо от активности отдельных умов. Так, на каж​дом шагу историк встречается с новаторскими идеями и изобрете​ниями, которые были забыты, но впоследствии вновь созданы ни​чего не знавшими о них умами в разных странах и культурах, что исключает какую бы то ни было возможность заимствования. Изу​чение подобного рода явлений заставляет нас "глубоко проникать в изучение психологии научного искания, - писал Вернадский. - Оно открывает нам как бы лабораторию научного мышления. Оказыва​ется, что не случайно делается то или иное открытие, так, а не ина​че строится какой-нибудь прибор или машина. Каждый прибор и каждое обобщение являются закономерным созданием человеческо​го разума". Если независимость рождения одних и тех же научных идей в различных, не связанных между собой регионах и сообщест​вах считалась Вернадским неоспоримым аргументом в пользу его тезиса о том, что работа мысли совершается по объективным зако​нам, которые производят свои эффекты с регулярностью, прису​щей геологическим и биологическим процессам, то факты, неоспо​римо говорящие о преждевременных открытиях (о лицах, как гово​рил Вернадский, сделавших открытия до их настоящего признания наукой), вводят в анализ природы научной мысли вслед за логиче​ским (касающимся законов познания) два других параметра: лич​ностный и социальный. Личностный - поскольку "преждевремен​ность открытия" говорила о том, что оно являлось прозрением от​дельной личности, прежде чем было ассимилировано сообществом. Социальный - поскольку только в результате такой ассимиляции оно становится "ферментом" эволюции ноосферы. Исследовательский поиск относится к разряду явлений, обозна​чаемых в психологии как "поведение, направленное на решение проблемы". Одни психологи полагали, что решение достигается пу​тем "проб, ошибок и случайного успеха", другие - мгновенной пе​рестройкой "поля восприятия" (так называемый инсайт), третьи -неожиданной догадкой в виде "ага-переживания" (нашедший ре​шение восклицает: "Ага!"), четвертые - скрытой работой подсоз​нания (особенно во сне), пятые - "боковым зрением" (способ- ностью заметить важную реалию, ускользающую от тех, кто сосре​доточен на предмете, обычно находящемся в центре всеобщего вни​мания) и т. д. Большую популярность приобретало представление об интуиции как особом акте, излучаемом из недр психики субъекта. В пользу этого воззрения говорили самоотчеты ученых, содержащие свиде​тельства о неожиданных разрывах в рутинной связи идей, об озаре​ниях, дарящих новое видение предмета (начиная от знаменитого восклицания "Эврика!" Архимеда). Указывают ли, однако, подо​бные психологические данные на генезис и организацию процесса открытия? Логический подход обладает важными преимуществами, коре​нящимися во всеобщности его постулатов и выводов, в их открыто​сти для рационального изучения и проверки. Психология же, не имея по поводу протекания умственного процесса, ведущего к от​крытию, надежных опорных пунктов, застряла на представлениях об интуиции, или "озарении". Объяснительная сила этих представ​лений ничтожна, поскольку никакой перспективы для причинного объяснения открытия, а тем самым и фактов возникновения ново​го знания они не намечают. Если принять рисуемую психологией картину событий, которые происходят в "поле" сознания или "тайниках" подсознания перед тем, как ученый оповестит мир о своей гипотезе или концепции, то возникает парадокс. Эта гипотеза или концепция может быть приня​та только при ее соответствии канонам логики, то есть лишь в том случае, если она выдержит испытание перед лицом строгих рацио​нальных аргументов. Но "изготовленной" она оказывается средства​ми, не имеющими отношения к логике: интуитивными "прозрения​ми", "инсайтами", "ага-переживаниями" и т. п. Иначе говоря, раци​ональное возникает как результат действия внерациональных сил. Главное дело науки - открытие детерминант и законов. Но вы​ходит, что ее люди вершат свое дело, не подчиняясь доступным ра​циональному постижению законам. Такой вывод следует из анализа рассмотренной нами ситуации, касающейся соотношения логики и психологии, неудовлетворенность которой нарастает в силу не только общих философских соображений, но и острой потребности в том, чтобы сделать более эффективным научный труд, ставший мас​совой профессией. Необходимо вскрыть глубинные предметно-логические структу​ры научного мышления и способы их преобразования, ускользаю​щие от формальной логики, которая не является ни предметной, ни исторической. Вместе с тем природа научного открытия не об​нажит своих тайн, если ограничиться его логическим аспектом, оставляя без внимания два других - социальный и психологиче​ский, которые в свою очередь должны быть переосмыслены в каче​стве интегральных компонентов целостной системы. Общение – координата науки как деятельности Переход к объяснению науки как деятельности требует взглянуть на нее не только с точки зрения предметно-логического ха​рактера ее когнитивных структур. Дело в том, что они действуют в мышлении лишь тогда, когда "обслужива​ют" проблемные ситуации, возникающие в научном сообществе. За​рождение и смена идей как процесс, в динамике которого прослежи​вается собственная историологическая закономерность, совершает​ся не в сфере "чистой" мысли, а в социально-историческом "поле". Его силовые линии определяют творчество каждого исследователя, каким бы самобытным он ни являлся. Хорошо известно, что и сами ученые, во всяком случае многие из них, связывали собственные до​стижения с успехами других. Такой гений, как Ньютон, называл себя карликом, видевшим дальше других потому, что он стоял на плечах гигантов, в частности - и прежде всего - Декарта. Декарт мог бы в свою очередь сослаться на Галилея, Галилей на Кеплера и Коперника и т. д. Но подобные ссылки не раскрывают социальной сущности научной деятельности. В них лишь подчер​кивается момент преемственности в кумуляции знания благодаря творчеству отдельных гениев. Они являют собой как бы отдельные вершины, выступают как отдельные избранные личности высшего ранга (обычно предполагается, что им присущ особый психологи​ческий профиль), призванные передавать друг другу историческую эстафету. Их выделяемость из общей социально-интеллектуальной среды, в которой они сложились и вне которой не смогли бы при​обрести репутацию гения, объясняется при подобном воззрении ис​ключительно присущими им индивидуально-личностными качест​вами. Ложна при таком понимании не сама по себе мысль о том, что способности к научному творчеству распределены по индиви​дам неравномерно. Ложно иное - представление о способностях, как о чем-то не имеющем иных оснований, кроме замкнутой в себе психической сферы личности. В качестве субъекта научной деятель​ности личность приобретает характеристики, побуждающие ранжи​ровать ее как выделяющуюся из общего массива лиц, занятых нау​кой, благодаря тому, что в ней с наибольшей эффективностью скре​щивается и концентрируется то, что рассеяно во всем сообществе ученых. Откуда быть грозе, спрашивал А.А. Потебня, если в атмос​фере не было бы электрических зарядов? Говоря о социальной обусловленности жизни науки, следует раз​личать несколько аспектов. Особенности общественного развития в конкретную эпоху преломляются сквозь призму деятельности на​учного сообщества (особого социума), имеющего свои нормы и эта​лоны. В нем когнитивное неотделимо от коммуникативного, по​знание - от общения. Когда речь идет не только о сходном осмыс​лении терминов (без чего обмен идей невозможен), но об их преоб​разовании (ибо именно оно совершается в научном исследовании как форме творчества), общение выполняет особую функцию. Оно становится креативным. Общение ученых не исчерпывается простым обменом информа​цией. Иллюстрируя важные преимущества обмена идеями по срав​нению с обменом товарами,- Бернард Шоу писал: "Если у вас ябло​ко и у меня яблоко и мы обмениваемся ими, то остаемся при сво​их - у каждого по яблоку. Но если у каждого из нас по одной идее и мы передаем их друг другу, то ситуация меняется, каждый сразу же становится богаче, а именно - обладателем двух идей". Эта наглядная картина преимуществ интеллектуального обще​ния не учитывает главной ценности общения в науке как творче​ском процессе, в котором возникает "третье яблоко", когда при столкновении идей происходит "вспышка гения". Процесс позна​ния предполагает трансформацию значений. Если общение выступает в качестве непременного фактора по​знания, то информация, возникшая в научном общении, не может интерпретироваться только как продукт усилий индивидуального ума. Она порождается пересечением линий мысли, идущих из мно​гих источников. Говоря о производстве знания, мы до сих пор основной акцент делали на его категориальных регулятор

    Психология:

    Учебник для студ. высш. пед. учеб. заведе­ний. - М.: Издательский центр “Академия”, 1998. - 512 с.

    ИНДИВИДУАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЛИЧНОСТИ

    СПОСОБНОСТИ

    ПОНЯТИЕ О СПОСОБНОСТЯХ

    Два ученика отвечают на уроке примерно одинаково. Од­нако педагог по-разному относится к их ответам: одного хва­лит, другим недоволен. “У них разные способности, - объясняет он. - Второй учащийся мог ответить несравненно лучше”. Двое поступают в институт. Один выдерживает экзамены, другого постигает неудача. Свидетельствует ли это, что у одного из них больше способностей? На этот вопрос нельзя ответить, пока не будет выяснено, сколько времени затратил на подготовку каж­дый из абитуриентов. Одним лишь фактом успеха - приобрете­нием знаний - способности не определяются.

    Способности - это такие психологические особенности че­ловека, от которых зависит успешность приобретения знаний, умений, навыков, но которые сами к наличию этих знаний, навыков и умений не сводятся. В противном случае оценка на экзамене, ответ у доски, удачно или неудачно выполненная контрольная работа позволили бы сделать окончательное заключение о способностях человека. Между тем данные психологических исследований и педагогического опыта сви­детельствуют о том, что иногда человек, первоначально что-то не умевший и тем невыгодно отличавшийся от окружаю­щих, в результате обучения начинает чрезвычайно быстро овладевать навыками и умениями и вскоре обгоняет всех на пути к мастерству. У него проявляются большие, чем у дру­гих, способности.

    Способности и знания, способности и умения, способности и навыки не тождественны друг другу. По отношению к на­выкам, умениям и знаниям способности человека выступают как некоторая возможность. Подобно тому как брошенное в почву зерно является лишь возможностью по отношению к колосу, который может вырасти из этого зерна лишь при ус­ловии, что структура, состав и влажность почвы, погода и т.д. окажутся благоприятными, способности человека являются лишь возможностью для приобретения знаний и умений. А будут или не будут приобретены эти знания и умения, превра­тится ли возможность в действительность, зависит от множе­ства условий. В число условий входят, например, следующие:

    будут ли окружающие люди (в семье, школе, трудовом кол­лективе) заинтересованы в том, чтобы человек овладел этими знаниями и умениями: как его будут обучать, как будет орга­низована трудовая деятельность, в которой эти умения и на­выки понадобятся и закрепятся, и т.д.

    Способности - это возможность, а необходимый уровень мастерства в том или ином деле - это действительность. Вы­явившиеся у ребенка музыкальные способности ни в коей мере не являются гарантией того, что ребенок будет музыкан­том. Для того чтобы это произошло, необходимо специальное обучение, настойчивость, проявленная педагогом и ребенком, хорошее состояние здоровья, наличие музыкального инстру­мента, нот и многих других условий, без которых способности могут заглохнуть, так и не развившись.

    Психология, отрицая тождество способностей и сущест­венно важных компонентов деятельности - знаний, навыков и умений, подчеркивает их единство. Способности обнаружива­ются только в деятельности, которая не может осуществ­ляться без наличия этих способностей. Нельзя говорить о спо­собностях человека к рисунку, если его не пытались обучать рисовать, если он не приобрел никаких навыков, необходи­мых для изобразительной деятельности. Только в процессе специального обучения рисунку и живописи может выяснить­ся, есть ли у обучающегося способности. Это обнаружится в том, насколько быстро и легко он усваивает приемы работы, цветовые отношения, научается видеть прекрасное в окру­жающем мире.

    Серьезной психологической ошибкой педагога являются скоропалительные, без серьезной проверки утверждения, что у данного школьника нет способностей, на том лишь основа­нии, что ребенок не овладел еще необходимыми умениями и навыками, прочными знаниями, сложившимися приемами работы. Известно немало случаев, когда в детстве человек не встречал со стороны окружающих признания тех способно­стей, дальнейшее развитие которых принесло ему заслужен­ную славу. Альберт Эйнштейн в средней школе считался весьма заурядным учеником, и ничего, казалось бы, не пред­вещало его грядущей гениальности.

    В чем же выражается единство способностей, с одной сто­роны, и умений, знаний и навыков - с другой? Способности обнаруживаются не в знаниях, умениях и навыках, как тако­вых, а в динамике их приобретения, т. е. в том, насколько при прочих равных условиях быстро, глубоко, легко и прочно осуще­ствляется процесс овладения знаниями и умениями, существен­но важными для данной деятельности.

    Говоря о способностях, необходимо охарактеризовать их качественные и количественные особенности. Для педагога в равной мере важно знать, и к чему обнаруживает способности ученик, а следовательно, какие индивидуально-психологиче­ские особенности его личности вовлекаются в процесс деятель­ности как обязательное условие ее успешности (качественная характеристика способностей), и в какой мере способен ученик выполнять требования, предъявляемые деятельностью, насколь­ко быстрее, легче и основательнее он овладевает навыками, умениями и знаниями по сравнению с другими (количествен­ная характеристика способностей).

    Качественная характеристика способностей Рассматриваемые со стороны их качественных особенностей способности выступают как сложный комплекс психологических свойств человека, обеспечивающий успех деятельности, как набор “переменных величин”, позволяющий идти к цели разными путями. Пока­жем это на примере развития и воспитания некоторых видов способностей.

    В основе одинаковых или в чем-то сходных достижений при выполнении какой-либо деятельности могут лежать сочетания весьма различных способностей. Это открывает перед нами важную сторону способностей личности: широкие возможности компенсации одних свойств другими, которые чело­век развивает у себя, трудясь упорно и настойчиво.

    Компенсаторные возможности способностей человека вы­являются, например, специальным воспи-танием людей, ли­шенных зрения и слуха.

    Педагог и психолог И.А.Соколянский обучал слепоглухую Ольгу Ивановну Скороходову, потерявшую в раннем возрасте зрение и слух. В результате у Скороходовой обнаружились и развились не только способности научного работника 1 , но и литературные спо­собности, наличие которых признавал еще М.Горький, переписывав­шийся с О.Скороходовой и принимавший участие в ее судьбе. Пра­вильная система обучения и огромный труд позволили О. И. Скоро-ходовой развить чувствительность анализаторов, обеспечивающих высокий уровень осязания, обонятельных, вибрационных ощуще­ний и тем самым до известной степени компенсировать недостаю­щие способности.

    1 См.: Скороходова О. И. Как я воспринимаю, представляю и пони­маю окружающий мир. - М., 1972.

    О том же свидетельствует ряд других примеров. Психолог Б.М.Теплов показал, что отсутствие такой важнейшей музыкальной способности, как абсолютный слух, не может быть препятствием на пути развития профессиональных музыкальных способностей. У испытуемых, не обладавших абсолютным слухом, удавалось выра­ботать комплекс качеств, включающих в себя тембровый слух, па­мять на музыкальные интервалы и т.д., которые брали на себя функ­ции звуковысотного различения, т.е. те, какие выполняет у других людей абсолютный слух.

    Свойство компенсации одних способностей при помощи развития других открывает неисчерпаемые возможности пе­ред каждым человеком, раздвигая границы выбора профессии и совершенствования в ней.

    В целом качественная характеристика способностей позво­ляет ответить на вопрос, в какой сфере трудовой деятельности (конструкторской, педагогической, экономической, спортивной и др.) человеку легче найти себя, обнаружить большие успехи и достижения. Таким образом, качественная характеристика спо­собностей неразрывно связана с характеристикой количествен­ной. Выяснив, какие конкретно-психологические качества отве­чают требованиям данной деятельности, можно ответить на вопрос, в большей или меньшей степени они развиты у челове­ка по сравнению с его товарищами по работе и учебе.

    Количественная характеристика способностей Проблема количественных измерений способностей имеет большую историю в психологии. Еще в конце XIX – начале ХХ века ряд психологов (Кеттел, Термен, Спирмен и др.) под влиянием требований, вызванных необходимостью осуществлять профессиональ­ный отбор для массовых специальностей, выступили с пред­ложением выявлять уровень способностей обучающихся. Тем самым предполагалось, что будет установлено ранговое место личности и ее пригодность к той или иной трудовой деятельности, к обучению в высших учебных заведениях, к получению командных постов в производстве, армии и об­щественной жизни.

    В качестве способа измерения способностей тогда же стали использоваться тесты умственной одаренности. С их помо­щью в ряде стран (США, Великобритания и др.) осуществля­ется определение способностей и производится сортировка учащихся в школах, замещение офицерских постов в армии, руководящих должностей в промышленности и т.д. В Велико­британии, например, по результатам тестирования произво­дят зачисление в так называемые грамматические школы, дающие право на поступление в университет.

    Вот, к примеру, тест, используемый в английской школе для вы­яснения умственных способностей одиннадцатилетних детей. Испы­туемому задают вопрос: “Петр выше Джеймса, Эдвард ниже Петра. Кто выше всех?” - предлагают подчеркнуть нужный ответ: “I) Петр;

    2) Эдвард; 3) Джеймс; 4) не могу сказать”. Другой тест: испытуемый должен из пяти слов выбрать одно, наиболее непохожее на все ос­тальные: “красный, зеленый, голубой, мокрый, желтый”; “или, но, если,сейчас, хотя” и т. п.

    Обычно тесты сводятся в батарею тестов, нарастающих по сложности. Среди тестов могут быть не только словесные (вербальные) испытания, но и всевозможные “лабиринты”, “головоломки” и т.д.

    После того как дети закончили решать батарею тестов, ре­зультаты подсчитывают стандартизированным путем, т.е. подсчитывают количество очков, которые набрал каждый испытуемый. Это дает возможность определить так называе­мый коэффициент умственной одаренности (IQ). При опреде­лении исходят из того, к примеру, что средняя сумма очков для детей одиннадцати с половиной лет должна приближаться к 120. Отсюда делается вывод, что любой ребенок, набравший 120 очков, имеет умственный возраст одиннадцати с полови­ной лет. На этом основании вычисляется коэффициент умст­венной одаренности:

    Если бы, например, в результате тестирования одну и ту же сумму очков (120) набрали два ребенка (десяти с половиной и четырнадцати лет) и, таким образом, умственный возраст каждого был бы приравнен к одиннадцати с половиной го­дам, то коэффициент умственной одаренности детей был бы вычислен следующим образом:

    Коэффициент умственной одаренности выявляет количест­венную характеристику способностей, якобы некую неизмен­ную, всестороннюю умственную одаренность, или общий ин­теллект (general intelligence ).

    Однако научный психологический анализ обнаруживает, что этот коэффициент умственной одаренности является фик­цией. В действительности описанная выше сумма приемов выявляет не интеллектуальные способности человека, а наличие у него тех или иных сведений, умений и навыков, с которыми, как уже было подчеркнуто, не следует смешивать способно­сти. Динамика приобретения знаний и навыков, составляющая сущность способностей, остается при этом невыявленной. К тому же очевидно, что наилучшие результаты обнаружит учащийся, который был специально подготовлен учителями, репетиторами или родителями. А это уже зависит от эконо­мического положения семьи.

    Из этого не следует, что количественная характеристика и измерение способностей невозможны и что использование различных диагностических тестов заведомо нежелательно. Задача выявления уровня способностей остается актуальной и при отборе детей, чьи умственные способности вследствие врожденных пороков развития мозга не позволяют учиться в обычной школе, и при отборе самых способных к математике детей для обучения в специализированной школе, и при отбо­ре летчиков и космонавтов, и т.д. И в этом смысле не могут вызывать возражения ни короткие испытания, ни попытки количественно выразить их результаты.

    Критикуя использование тестов умственной одаренности, выдающийся психолог Л.С.Выготский указывал, что если ребенок не решает предложенной ему задачи, то этот факт сам по себе еще ничего не говорит о его способностях. Это может свидетельствовать, например, и о том, что ребенок не имеет соответствующих знаний и умений и поэтому не может найти нужное решение самостоятельно. Однако умственное развитие ребенка происходит не само собой, а в процессе обучения, т.е. в постоянном общении со взрослыми. Поэтому то, что ребенок пока еще не может сделать сам, он может сделать с помощью взрослого. А следовательно, завтра он сумеет научиться работать самостоятельно. Исходя из этого, Л.С.Выготский предложил не ограничиваться про­стым однократным исследованием, а производить исследование дважды. Первый раз выясняя, как ребенок решает задачу само­стоятельно, а второй - как решает с помощью взрослого. Не оценка самостоятельного решения задачи, & расхождение меж­ду результатами самостоятельного решения и решения с помо­щью взрослого становится важной составной частью общей оценки способностей ребенка. И если ребенок не сумеет решить задачу, посильную для его сверстников, ни самостоятельно, ни с помощью взрослых, тогда есть основания говорить о недоста­точно высоком уровне его способностей. Описанный выше путь выявления уровня способностей был обозначен Л.С.Выготским как метод определения зоны ближайшего развития.

    Итак, способности не существуют вне конкретной деятель­ности человека, а формирование их проходит в процессе обу­чения и воспитания. Самый верный путь определения способно­стей - это выявление динамики успехов ребенка в процессе обу­чения. Наблюдая за тем, как с помощью взрослых ребенок приобретает знания и умения, как по-разному принимает эту помощь (одни, получив ее, тем не менее продвигаются весьма медленно, другие в тех же условиях показывают заметные успехи), можно делать обоснованные выводы о величине, силе и слабости способностей. Если в психологических тестах, со­ставленных в соответствии со строгими научными требова­ниями. удастся смоделировать важнейшие условия развития человека и уловить динамику приобретения знаний и умений, то такие испытания позволят достаточно быстро измерять и выражать количественно уровень способностей человека и тем самым оказывать помощь практике.

    Год выпуска: 2003
    А.В.Петровский, М.Г.Ярошевский
    Издательство: Нигде не купишь
    Исполнитель: Илья Бобылев
    Жанр: история психологии, психология, педагогика
    Продолжительность: 23:25:00
    Описание: Учебник под редакцией академика РАО РФ А.В. Петровского составлен с учетом современных исследований и требований, предъявляемых курсу психологии в педагогических вузах, и удостоен премии правительства РФ в области образования.
    В издании раскрывается предмет, методы, исторический путь развития, описываются категории психологии, психические процессы – восприятие, память, воображение, мышление, а также индивидуально-психологические особенности личности.
    Учебник «Психология» предназначен для студентов педагогических вузов, а также для факультетов психологии в университетах.

    Часть I. Введение в психологию.
    Глава 1. Предмет и методы психологии. Предмет психологии. Методы психологии.
    Глава 2. Психология в недрах философии и естествознания. Античная психология. Психологическая мысль в эпоху эллинизма. Психологическая мысль в средние века. Психологическая мысль в новое время (X VII век). Психологическая мысль в эпоху Просвещения.
    Глава 3. Развитие психологии как самостоятельной науки. Зарождение психологии как науки. Естественнонаучные основы психологии. Программы построения психологии как самостоятельной науки. Развитие экспериментальной и дифференциальной психологии. Основные психологические школы. Эволюция школ и направлений.
    Глава 4. Русская психологическая мысль второй половины XIX – начала XX века. Социокультурные корни. Университетские профессора психологии. Развитие экспериментальной психологии в России. В.С.Соловьев и формирование лидеров новой психологии. Учение о поведении.
    Глава 5. Психология в России в советский и постсоветский периоды (политическая история психологии). «Особый путь» советской психологии. Российская психология в новых условиях: деидеологизация науки.
    Часть II. Категории психологии.
    Глава 6. Активность. Внутренняя организация активности человека. Внешняя организация активности. Волевые действия. Понятие о внимании.
    Глава 7. Общение. Коммуникация, взаимопонимание и взаимодействие в общении людей. Понятие об общении. Общение как обмен информацией. Общение как межличностное взаимодействие. Общение как понимание людьми друг друга. Межличностные отношения в группе. Группы и их классификация. Высшая форма развития группы. Группы разного уровня развития. Интеграция в группах разного уровня развития. Общение в семье и школе. Ученические группы. Структура взаимоотношений в современной семье.
    Глава 8. Чувства. Определение чувств и их физиологические основы. Формы переживания чувств. Чувства и личность.
    Глава 9. Личность. Понятие о личности в психологии. Структура личности. Основные теории личности в зарубежной психологии. Направленность личности. Самосознание личности. Развитие личности.
    Часть III. Психологические процессы.
    Глава 10. Перцептивные процессы. Природа перцепции. Чувствительность и пороги. Виды рецепции. Сенсорные образы.
    Глава 11. Мнемические процессы. Понятие о мнемических процессах. Ассоциации памяти. Запоминание и забывание. Узнавание и воспроизведение.
    Глава 12. Интеллектуальные процессы: воображение. Понятие о воображении, его основных видах и процессах. Физиологические основы процессов воображения. Роль фантазии в игре детей и творчестве взрослых.
    Глава 13. Интеллектуальные процессы: мышление. Общая характеристика мышления. Мышление и решение задач. Виды мышления.
    Часть IV. Индивидуально-психологические особенности личности.
    Глава 14. Характер. Понятие о характере. Структура характера. Природа и проявления характера.
    Глава 15. Способности. Понятие о способностях. Структура способностей. Талант, его происхождение и структура. Природные предпосылки способностей и таланта. Формирование способностей

    Загрузка...
    Top